Я не был удивлён её прямотой. В конце концов, она была Сторми Ллевеллин. «Ллевеллин» — это вариант «Лео», который происходит от греческого leon, означающего «лев» и заключающего в себе избыточную силу характера, воли и тела, и всё это к ней подходило. И вы знаете, что означает stormy. Хотя и не был удивлён, я испытывал некоторое сочувствие по отношению к мистеру Пресли, и сказал:
— Это было немного слишком.
— Лекарство может быть горьким, — ответила она.
И, конечно, то, что она сказала ему, было, по крайней мере, настолько же целебным лекарством, насколько горьким. Он умер в 1977 году. Редко какой из духов задерживается здесь так долго после смерти. Ему требуется понять и принять причину, по которой он ещё не перешёл; и любые слова, требующиеся для того, чтобы привести его в чувство, даже если они трудные, окажутся проявлением заботы.
Вместо того, чтобы ответить Сторми, мистер Пресли проделал небольшую пантомиму, сначала энергично просверлил ноздрю пальцем, затем притворился, что намотал из неё несколько ярдов соплей.
— Как он это воспринимает? — спросила Строми.
— Не по-взрослому.
Мистер Пресли скатал воображаемые сопли в шарик размером с бейсбольный мяч и кинул в меня.
Сзади посигналили. Светофор сменил цвет. Несмотря на это, я задержался достаточно для того, чтобы перед тем, как пересечь перекрёсток, притвориться, что поймал отвратительный, но несуществующий мяч из слизи и кинул его через плечо ему обратно.
— Что это было?
— Соплебол.
— Снова?
— Он всегда был в душе большим ребёнком.
Вы можете подумать, что присутствие в моей жизни задержавшихся умерших должно было сделать мою жизнь мрачной, если не несчастной штукой, жестокой, тёмной и в постоянном страхе. Она такая и есть, временами жестокая, тёмная и наполненная страхом — и при этом не ничтожная, забавная и наполнена безрассудством.
Мы проехали несколько миль и находились в том месте, где Марикопа Лэйн сменила окрестности пригорода полусельским пейзажем, когда мужчина с мясницким ножом, застрявшем в его шее, вышел из ниоткуда и бросился под машину. Даже если бы я вёл Бэтмобиль, способный остановиться на десятицентовике и дать шесть центов сдачи, то не смог бы избежать столкновения с парнем. В любом случае, тормоза не потребовались, что я понял это по тому, что Сторми не стала кричать в тревоге. Я проехал сквозь призрака, когда он указал на меня. С лёгкой грацией задержавшегося умершего он прошёл сквозь переднюю часть машины, забравшись в автомобиль на скорости пятьдесят миль в час, сложился в сидячую позу и устроился на заднем сиденье рядом с мистером Пресли — законы физики больше его не касались.
Когда я замедлился и съехал на обочину, Сторми спросила:
— Что происходит?
— Только что к нам присоединился мёртвый парень.
— Какой мёртвый парень?
— Не знаю. Никогда не видел его прежде. Залитый кровью, с мясницким ножом в шее, выглядит немного взволнованным.
— Возможно, он фанат Элвиса.
Я остановился на обочине дороги и повернулся на сидении, чтобы рассмотреть нашего нового пассажира. Он выглядел на сорок. Бритоголовый. Голубые глаза. Без бороды. Без татуировок. На нём были брюки хаки и красно-белая клетчатая рубашка, выглядевшая, как будто сделана из скатерти итальянского ресторана, но пятна по всей её поверхности не были соусом для спагетти.
— Расскажи, — попросила Сторми, потому что не могла видеть нового парня так же, как и мистера Пресли.
— Ну, — сказал я, — его частично отрезанная голова болтается как у куклы, голова которой может качаться горизонтально. Глаза у него настолько широко открыты, что кажется, у него нет век, как у рыбы, и он кричит на меня так, как будто ещё не осознал, что мёртвых никто не слышит, даже я.
— Ясно, — сказала Сторми.
Несмотря на то, что мог быть напыщенным на сцене, мистер Пресли выглядел потрясённым гротескным спектаклем только что скончавшегося пассажира. Он похлопал вновь прибывшего по плечу (духи могут чувствовать друг друга) и помахал указательным пальцем правой руки.
— Думаю, он был убит всего несколько минут назад, — сказал я. — Поэтому он так взволнован.
Сторми вздохнула.
— Я думала, мы едем на ярмарку.
— Едем.
— Едем, да? То есть ты говоришь, что иногда мёртвые парни не хотят отомстить?
— Он бы, возможно, назвал это правосудием.
— И, я полагаю, он хочет, чтобы мы его ему предоставили.
— Не мы. Я. И после этого мы отправимся на ярмарку.