«Высокое разрешение» у московских чиновников получила, наконец, и многострадальная комедия «Старший сын». В Театре им. М. Н. Ермоловой за ее постановку взялся режиссер Геннадий Косюков. Летом 1972 года Вампилов пишет с тревогой Якушкиной: «Что театр? Где он? И что наш знакомый Косюков? Черкните мне пару строк…»
Театр находился на гастролях в Куйбышеве, и Елена Леонидовна сообщила: «В. А. Андреев звонил дважды из Куйбышева по поводу твоей пьесы (“Чулимск”). Хочет очень узнать, что ты решил. Ставит ли ее Вахтанговский? Если да, то когда? Он очень хотел бы ее поставить. В. А. Андреев находится в полной неопределенности. Просит тебя написать, что ты решил. К сожалению, я не знаю, где достать экземпляр “Чулимска”. Я ведь сама не знаю самого последнего варианта. (Это не упрек, а только констатация.) Что касается “Сына” и Косюкова, то Андреев сказал: “Репетиции идут полным ходом”».
И в следующем письме Елена Леонидовна дополняет: «Андреев говорит, что Косюков работает отлично и даже В. И. к нему изменился к лучшему. 27 июля они кончают гастроли, выезжают в Москву и все идут сразу в отпуск. Почему он (Г. Косюков. — А. Р.) не пишет тебе, не знаю. Он клялся, что мне тоже будет писать, и даже не бросил открытки. “Каким он был, таким остался”. Поживем — узнаем, что он за режиссер…»
К сожалению, премьера этого спектакля состоялась уже после гибели автора, в начале ноября.
Но в приведенных письмах интересны сведения о другой пьесе Вампилова — «Прошлым летом в Чулимске». Передав ее Г. Товстоногову, Александр хотел увидеть пьесу поставленной и в Москве. О своих сомнениях на этот счет он сообщил Якушкиной: «Теперь о “Чулимске”. Возможно, я и отдам его Андрееву. Я склоняюсь к этому решению. Вахтанговцы молчат, да и что-то я на них не надеюсь. Дина Морисовна сообщила мне уже номер Лита (то есть разрешения цензуры. — А. Р.), они получили его в Ленинграде. Но в Иркутске (в альманахе) пьесу сняло начальство. В конце года ребята еще раз попробуют ее напечатать. С другой стороны — если я отдам пьесу Андрееву, я хотел бы, чтобы это произошло осенью, в сентябре…»
И тут добавление такое же, как и по поводу московской постановки «Старшего сына»: спектакль «Прошлым летом в Чулимске» в режиссуре В. Андреева вышел в Театре им. М. Н. Ермоловой уже после ухода драматурга из жизни.
Но история с публикацией этой последней драмы Вампилова на его родине принесла ему новую душевную боль, отравила (и это не преувеличение) оставшиеся месяцы жизни.
Каждый писатель стремится напечатать свое произведение. Он знает, что каждое его слово, каждая запятая сохранятся в неприкосновенности только в том случае, если они будут напечатаны в книге, а не останутся в рукописи. Вампилов радовался не только тому, что его пьесы шли на сценах театров, но и тому, что они пришли к читателю: одни в книгах столичного издательства «Искусство» и на страницах солидного журнала «Театр», другие в сборниках местного издательства и в скромном альманахе «Ангара». Создав окончательный вариант пьесы «Прошлым летом в Чулимске», он передал рукопись прозаику Геннадию Николаеву, редактору иркутского альманаха. Вампилов был уверен, что его друзья-ровесники, входившие в редколлегию двухмесячника, постараются напечатать произведение без проволочек. Но чиновные надсмотрщики, оплошавшие в дни публикации предыдущей пьесы, теперь были начеку.
Геннадий Николаев написал об этом подробно:
«В Иркутске после выхода “Утиной охоты” против автора была развернута целая кампания. Его ругали за то, что выведен не тот герой, показана не та молодежь, взяты не те проблемы — дескать, сплошное очернительство! Произошла типичнейшая для некоторых критиков и людей, управляющих культурой, подмена: в социальной беде, которую отобразил автор… стали винить самого автора!
Но еще более драматически сложилась судьба пьесы “Прошлым летом в Чулимске”. В конце 1971 года она была принята редколлегией и поставлена во второй номер альманаха, который издается с периодичностью один раз в два месяца. В начале апреля 1972 года верстка номера с пьесой Вампилова была передана в Обллит. 17 апреля начальник Обллита Козыдло Н. Г. направил пьесу в обком КПСС, сопроводив ее письмом, в котором указывал на “идейную ущербность содержания” и невозможность по этой причине разрешения ее к печати. Пьесу прочитали работники отдела культуры обкома и даже секретарь по идеологии Антипин Е. Н.
Вскоре меня как редактора альманаха пригласили в обком. Когда я вошел в кабинет Антипина, за длинным столом совещаний уже сидело несколько человек: работники аппарата и директор Восточно-Сибирского книжного издательства, при котором и существовал наш альманах. Антипин высказал мнение, что пьеса не является идейно ущербной, но слаба по художественному уровню. Его единодушно поддержали. Я же настаивал на мнении редколлегии и на своем собственном, пытаясь убедить их, что пьеса талантлива, сделана в чеховской традиции, гуманна, оптимистична. Я считал, что опубликовать ее просто необходимо. Искренность моя, видимо, подействовала: Антипин позволил еще раз обсудить пьесу в Союзе писателей с привлечением всех членов редколлегии… Такое обсуждение состоялось 28 июня 1972 года.