Уонен залился смехом, Долорес цокнула и закатила глаза — видимо, привычка. Справившись с приступом веселья, Уонен развернулся к Марселю всем туловищем и заговорил более серьезно.
— Этот мир действительно прекрасен, но не каждый может эту красоту рассмотреть. Красота в глазах смотрящего, помни об этом.
— А если я вижу лишь мрак?
— Ведь и во мраке есть нечто чарующее, верно? — Уонен снова рассмеялся.
Марсель, поморщившись, вдохнул отвратительный дым от нового коктейля, и мысли постепенно стали неповоротливыми и непослушными. Будто испуганные цыплята, они разбегались в разные стороны, стоило Марселю сосредоточить на них внимание.
Он едва успел выпить абсент, как Долорес коснулась его плеча.
— Мрак — это не плохо, если он — часть тебя, — она залпом осушила свой стакан и, даже не поморщившись, продолжила. — Люди, которые не принимают твой мрак, не принимают и тебя целого.
— Твою мать, Дори, довольно философии, — Уонен скинул ее руку с плеча Марселя.
— Хватит так меня называть! — рявкнула девушка.
— А я люблю философию, — заметил Марсель. — Люди такие смешные, когда заводишь в тупик их собственных мыслей.
— Буду ждать тебя в гости, мой будущий друг, — ухмыльнулся Уонен.
По позвоночнику Марселя вдруг пробежал холод. Обернувшись, он испуганно сжался — позади стоял отец и разочарованно качал головой. Тот даже не переоделся после ужина: все та же рубашка, расстегнутая сверху пуговица, слегка помятые темно-синие брюки. Неужели он следил за Марселем до самого парка? Но ведь он все просчитал, все спланировал...
Как же он мог ошибиться?
— Мар... дэл...
Он вернул голову в правильное положение. Долорес уже встала со своего места и протягивала ему руку. Она смотрела прямо на его отца, однако ничего не сказала. Лишь ободряюще улыбнулась; отец остался стоять на месте, но Марсель почему-то оказывался от него все дальше и дальше.
— Это скоро пройдет, — прямо над ухом Марсель различил негромкий мужской голос. — Буквально полчаса.
— Я в порядке, — твердо заявил Марсель и даже отпихнул руку Долорес. — Идем гулять?
— Конечно, только подождем немного, — ласково сказала девушка. — Уонен плохо себя чувствует, ему надо отдохнуть. А мы с тобой немного подышим воздухом, да?
Марсель кивнул. Он помнил, в какой стороне дверь, однако на пути к ней почему-то столкнулся со стеной.
— Как эта сука тут оказалась? — выругался он.
— Она тут стояла, — Долорес настойчиво вела его за руку, теперь уже не отпуская.
Дышать оказалось так приятно; Марсель даже не заметил, как оказался на улице. Мир вокруг будто преобразился: стоял вечер, маленькое солнце бросало лучи на землю, пронизывая, кажется, все песчинки в воздухе. Они сияли и переливались, искрились, потухали и вновь рождались, чем-то напоминая звезды в далекой и бесконечной Вселенной. Марсель смотрел на мир так, будто впервые увидел его — даже сам воздух, где не было ни единой пылинки, светился изнутри мириадами оттенков. Он протянул руку, но так ничего и не почувствовал. А это нежное и такое причудливое свечение охватывало все вокруг: деревья, дома, камни. Даже Долорес, стоящую рядом и словно не замечающую всего этого великолепия.
— Ты видишь? — восхищенно спросил Марсель, все еще безуспешно пытаясь поддеть рукой улетающие пылинки.
— Что? — не поняла Долорес. — Дыши поглубже.
Все это было так безумно похоже на сказку. И Марсель, конечно, главный герой. И все-таки это сияние так прекрасно...
Он старательно дышал, как и говорила Долорес — но лишь для того, чтобы эти огоньки попали к нему в легкие и растеклись по телу. Он хотел весь сиять в их блеске. Но постепенно этот огонь угасал — Марсель хмурился и вновь пытался до них дотронуться, чтобы зажечь, но ничего не получалось. Краски становились бледнее, переливания сливались и вскоре потеряли всю глубину.
— Как ты? — спросила Долорес, подходя ближе.
— Огоньки гаснут, — со злостью прошептал Марсель. — Зажги их.
— Они никуда не денутся, обещаю. Пойдем, я покажу тебе еще много таких же.
Марсель кивнул. К Долорес подошел Уонен и усмехнулся.
— Идете к Эарендел? — спросил Масочник.
Долорес кивнула.
— Кто это?
— Сейчас увидишь, — Долорес подошла ближе и остановилась за спиной Марселя.
Ее запах окутал Марселя и опьянил сильнее абсента. Было в нем что-то холодное, жуткое до мороза по коже — и в то же время нежное и слегка пряное. Марсель закрыл глаза, но все равно увидел, как алеющую темноту век прорезают ярко-белые вспышки. Словно молнии, они носились туда-сюда, не давая покоя. На мгновение он потерялся в пространстве — вокруг была лишь тянущая пустота, та самая, которую он желал и которой боялся. Это была пустота не смерти. Она принадлежала жизни, и Марсель чувствовал ее каждой клеткой тела. Так же, как чувствовал тепло тела Долорес сзади, как видел белые вспышки перед глазами. Тошнота подобралась к горлу, но через миг все закончилось — под ногами едва колыхалась твердая почва.