«Пять».
Ступеньки маленькие, но скользкие: Марселю было плевать, он перепрыгивал их, почти не замечая.
«Шесть, семь, восемь».
Лестница осталась позади.
«Девять. Десять».
Холл тоже позади.
«Одиннадцать».
Он уже выбежал из дверей.
«Двенадцать».
«Тринадцать. Четырнадцать».
«Пятнадцать».
Незнакомец сидел на каменных ступеньках, подогнув одну ногу.
— Сегодня ты долго, — заметил он.
— Что тебе нужно? — Марсель в один прыжок оказался рядом.
— С чего ты взял, что мне что-то нужно? — глумливо спросил незнакомец. Воображение Марселя уже рисовало ехидную улыбку, скрытую равнодушной маской.
Тот не собирался отвечать. За мгновение он оказался вплотную к незнакомцу и уже коснулся пальцами его маски, как вдруг что-то сильное остановило его руку. Незнакомец обхватил ладонью запястье Марселя, не давая сделать лишнего движения.
— Не стоит, — из голоса исчезло напускное веселье, остались лишь ледяные нотки. — Ты и так скоро узнаешь, кто я и зачем здесь.
— Оставь меня в покое, — Марсель с отвращением отдернул руку и отошел на безопасное расстояние.
— Не стоит меня прогонять, — заметил незнакомец. — Я ведь знаю и вижу больше тебя. Ты бы спросил о том, что тебя тревожит, и я отвечу.
Марсель похолодел. Кажется, сюда подходила недавно изученная русская пословица «на вору и шапка горит», потому что он был уверен — незнакомец, кем бы он ни был, не мог знать о том случае.
— Кто ты? — стараясь контролировать дыхание, Марсель решил перевести тему.
— Призрак, — представился незнакомец и, видя нерешительность Марселя, вновь взял инициативу. — Почему же ты хочешь забыть? Тот случай — твое прошлое. Помни его... Помнишь? Вечер, фонари, небольшая дорожка недалеко от твоего дома... Тот мальчишка и злая собака.
— Замолчи! — волны страха и неверия накрывали сознание Марселя, разбиваясь где-то в груди. — Я ни в чем не виноват.
— Думаю, копы посчитают иначе, — Призрак снова закинул ногу на ногу. — Когда поймут, что ты был там и ему не помог.
Марсель помнил тот вечер.
* * *
Мягко светили фонари. Моросящий дождь заставил его натянуть капюшон толстовки. Марсель возвращался с пробежки, и до дома оставалось не больше полукилометра. Дорожка петляла между особняками закрытого района.
Остановившись в тени широкого дерева, Марсель прижался к его широкому стволу и перевел дух. Его отвлек громкий надрывный лай: это Клод, которого Марсель давно и тихо ненавидел, снова донимал пса. Вероятно, он считал себя в безопасности, но тонкая цепь и забор не выше метра вряд ли этому поспособствуют. Марсель не стал выходить из своего теневого убежища и просто наблюдал.
На этот раз Клод принес с собой длинную палку и продел ее сквозь широкое отверстие витого забора. Пес забился на цепи, хрипя и вскидывая в воздух передние лапы. Марсель не разбирался в породах собак, но, похоже, это был алабай или кто-то очень похожий.
Тем временем Клод, наслаждаясь метаниями разъяренной собаки, начал сначала медленно, потом активнее хлестать ее палкой. Дернувшись ещё раз, пес без особого труда порвал легкую цепь; Клод не успел понять, что произошло, а разозленное (и Марсель его понимал) животное, вскочив на будку, одним прыжком перемахнуло через забор.
Клод успел сделать только два неуверенных шага назад, когда собака рыча и скалясь, бросилась на него. Парень сдавленно вскрикнул и поднял руки, чтобы закрыть ими шею; пес, коротко рыкнув, мертвой хваткой вцепился в бедро Клода. Тот заверещал, пытаясь вывернуться, неуверенно попятился и упал на землю. Собака тут же вцепилась в незащищенную шею и принялась мотать головой из стороны в сторону.
Марсель не шелохнулся, даже, кажется, не дышал. Медленные волны страха то и дело окатывали его с головы до ног.
После нескольких минут борьбы пес с окровавленной мордой отошел от своего мучителя. Рыкнув на прощание, он разогнался и вновь перепрыгнул забор.
Клод остался лежать на спине и тянуть к шее руки. Вероятно, пытался остановить струящуюся из сосудов кровь; ему это слабо удавалось. Даже в темноте декабрьского вечера Марсель видел, как кровь отрывистыми толчками бьет вверх. Но вместе с этим он чувствовал странное наслаждение, имеющее что-то общее с грязной подростковой похотью. Ему, скрытому в безопасности теней, смертельно хотелось подойти к Клоду и посмотреть в его глаза. Однако Марсель не решался; несмотря на предрождественское время, некоторые жильцы все же оставались в своих домах, а те, кто уехал на отдых, повесили на дома камеры. Будет нехорошо, если Марселя заметят рядом с убитым. Особенно после того, как он ничем не помог.