Однако никакого ответа не последовало. Лишь приглушенный звук захлопнувшейся двери, на что девушка обреченно вздохнула и принялась собираться.
***Когда солнце стало скрываться за горизонтом, разведчики остановились на ночлег и разбили лагерь. Рошель в последнее время едва ли подчинялась приказам, выполняя их в лучшем случае через раз, а чаще всего не выполняла вовсе. Поэтому, чтобы не ставить себя в неудобное положение перед теми, кто званием ниже, Леви ее вообще ни о чем не просил. Пока все собирали дрова, устанавливали палатки и разжигали костер, девушка овощем лежала на влажной после дождя земле и, не моргая, смотрела в залитое краской закатное небо. Вампирша неподвижно провалялась несколько часов, пока ученые с инженерами не стали распределяться по палаткам. И только когда все до единого уснули, девушка подошла ближе и уселась на бревнышко, лежавшее подле костра. Она с полчаса бездумно вглядывалась в постепенно затухающий огонь, пока не послышались приближающиеся со спины шаги. Счастье одиночества продлилось недолго, ведь коротышка, судя по всему, как и она, спать не собирался. Увидев его силуэт, девушка лишь закатила глаза и развернулась обратно к костру, нащупывая дрова, что лежали слева. Но там их не оказалось.
— Дрова сами собой не появляются, — негромко сказал капитан, складывая на помятую траву колотые поленья.
— Я рассчитывала, что вы ушли спать, — поднимаясь с самодельной скамейки, ответила Рошель, лишая свой тон даже малейшей претензии на тактичность.
— Сядь, пожалуйста, — попросил Леви, и девушка опустилась обратно, переводя на него хмурый вопрошающий взгляд, — Я думал о том, что ты говорила с утра, — он сделал паузу, устанавливая с ней зрительный контакт, — Если с оружием все получится так, как мы и планировали, думаю, твое желание можно будет реализовать. В таком случае в твоем присутствии отпадет необходимость. Так что, если ты сама не передумаешь…
— Не передумаю, — отрезала девушка и поднялась вновь, отряхивая штаны от древесных щепок.
Рошель подошла к походному рюкзаку и вытащила оттуда спальный мешок, после чего обошла на достаточное расстояние их лагерь и, забурившись в мешок, закрыла глаза, пытаясь уснуть. Однако одолевающие мысли не позволили ей этого сделать. Неужели она так жалко выглядит, что капитан снизошел до подобного жеста? Почему он вообще решил пойти ей навстречу? Девушке хоть и был немного интересен ход его мыслей, но по большей части это не имело значения. Однако за утреннее поведение ей все-таки стало стыдно. Рошель прислушалась к тишине, определяя, спит капитан или нет, и, почувствовав его присутствие, все там же, у костра, покинула спальник.
Девушка неуверенными шагами приблизилась к нему со спины и едва слышно спросила:
— Могу сесть рядом?
— Садись, — выдохнул мужчина, наливая только что закипевшую воду в алюминиевую кружку с чайной заваркой, — На тебя делать?
— Да, — виновато прошептала она.
Минут десять Рошель молча вертела в руках кружку в ожидании, пока чай остынет, и набиралась храбрости в очередной раз извиниться.
— Простите меня, пожалуйста, — искренне попросила она, — Мне не стоило грубить, — к горлу подступили слезы, и девушка шмыгнула носом, — Я, конечно, и сейчас такого же мнения…но, в той форме, что я выражалась утром, — она сделала паузу, — Вы не заслужили такого обращения.
— Извинения приняты, — кивнул он, отпивая глоток травяного чая, — На самом деле многие понимают, что тебе тяжело. Ты далеко не одинока в своей трагедии, — его голос звучал спокойно и размеренно. Без упреков, но и без сожаления, — Здесь почти каждый потерял кого-то важного для себя.
— Но я потеряла вообще всех, — замотала головой Рошель.
— Я тоже потерял всех, но кто об этом знает? — парировал он, — Это не игра о том, кто потерял больше. Например, Питер, — капитан махнул рукой в сторону вещей мужчины, — В ту ночь потерял беременную жену и двоих сыновей, но разве ты могла об этом подумать? Помыслить хотя бы на секунду о ком-то кроме себя?
— Вы правы, — поникшим голосом признала девушка, — Как и всегда правы.
— В общем, если все получится, сделаем так, как тебе угодно, — закончил Леви и, скинув с себя плащ, прошел в палатку, оставляя ее наедине с собой.
Хоть капитан и подкинул новую почву для размышлений на ночь глядя, мысль о том, что другим тоже может быть плохо, желания жить не прибавляла. Скорее наоборот, еще больше демотивировала. Задумывалась она о других или нет, особой роли не играло. Ведь ни ей самой, ни уж тем более потенциально «страдающим» не было до этого никакого дела. Разве это как-то могло изменить ситуацию? Или вернуть к жизни близких людей? Конечно же, нет. Рошель не упивалась собственным горем, так с чего ради ей было думать о чужом? Она просто больше не хотела жить. Ей уже не было так погано, как в первые дни, а одиночество и вовсе в скором времени мешать перестало. Теперь она чувствовала лишь апатию и в некоторых случаях отвращение ко всему, что ее окружает. Ценности привычных вещей и установок кардинально изменились. Все потеряло смысл. Каждый новый день ничем не отличался от предыдущего, разве что давался в разы сложнее. Девушке приходилось прикладывать все больше усилий, чтобы банально заставить себя подняться с постели. Из-за однообразности унылых будней Рошель совсем потеряла счет времени, и если бы не погода на улице, на которую ей все же иногда приходилось выходить, она бы и вовсе думала, что до сих пор идет зима, которая навеки поглотила ее личность.
***На конференции девушка почти клевала носом. Она в очередной раз забыла подкрепиться, и теперь приходилось прилагать немалые усилия, чтобы просто усидеть на месте. Она то облокачивалась на спинку стула, постепенно сползая вниз, то подпирала рукой щеку, заваливаясь набок. Чего только вампирша ни делала, чтобы не потерять вертикальное положение: и сжимала переносицу, и тыкала себе в ладонь острием карандаша, и задерживала дыхание. Все было тщетно. В итоге старик Закклай все-таки обратил на нее свое внимание, а вместе с ним в ее сторону обернулись и все остальные:
— Госпожа Лапьер, вам нездоровится? — с нотой раздражения спросил Дариус.
Рошель не сразу расслышала вопрос, как и не сразу поняла, что он адресован ей. Она продолжала всматриваться в окно, что находилось в противоположной от главнокомандующего стороне, до тех пор, пока кто-то не стиснул ее колено с такой силой, что из глаз чуть искры не посыпались. Девушка перевела непонимающий взгляд сначала на капитана, который до сих пор болезненно сжимал ее ногу, а после посмотрела на Закклая, как хватка тут же ослабла.
— Самую малость, — оправдалась Лапьер, — Прошу меня простить.
— Сядь нормально, — прошипел Аккерман, когда Дариус от них отвернулся, после чего треснул ее по спине, — Позорище.
Оставшиеся полтора часа Рошель пыталась хоть немного въехать в то, о чем велась речь. И, как она поняла, инженеры обсуждали какое-то новое оружие, которое помогло бы им отразить потенциальные угрозы извне и защитить свои территории. А также обсуждались усовершенствованные модели УПМ, предоставленные на выбор в пяти разных экземплярах. Предпочтение большинство отдали темной униформе с бронежилетом и уменьшенными чуть ли не вдвое приводами. Из речей ученых девушке было мало что понятно. Она лишь вырывала из контекста какие-то знакомые для себя слова, параллельно вспоминая о том, как все доступно ей объясняла Ханджи. И Рошель нравилось ее слушать. Ей это действительно было интересно и приятно от того, с каким восторгом и горящими глазами подруга делилась с ней своими еще сырыми разработками. Она скучала. Словами не передать, как сильно Рошель тосковала по ним всем. Каждый раз от ностальгических воспоминаний сердце готово было разорваться, а к легким перекрывался доступ кислорода. Однако это происходило так часто, что девушка уже привыкла к таким наплывам эмоций и переживала их глубоко внутри.
Уяснив для себя, что научная конференция завершилась на весьма продуктивной ноте, девушка все же решила удостовериться наверняка и подойти к капитану со своим вопросом. Рошель дождалась момента, когда разведчики начнут собираться к выходу, и окликнула Аккермана, придерживая его под локоть: