Выбрать главу

Смерть явилась за ним, остальные ей были не нужны.

Шатаясь, он протолкался сквозь толпу и кинулся на улицу. Восход был уже недалек. И по пятам шла смерть.

Его дожидалось такси.

Сев в машину, он велел шоферу ехать в Брэмфорд.

Как только такси тронулось, Джонни увидел, как из «54» вышла монахиня. Он обратился внутрь себя, пытаясь отыскать там Отца, чтобы тот помог ему усмирить подступивший ужас. Бегства с вечеринки ему не забудут. Не стоило показывать свою слабость.

Но что-то по-прежнему было не так. Что же именно?

Появление монахини потрясло его. Неужели эта девушка и вправду стала монахиней? Быть может, кто-то в Ватикане специально направил ее уничтожить Джонни? У Церкви всегда были свои убийцы для вампиров. А может быть, она работает на мафию? Может быть, крупные мафиозные «семьи» решили устранить Джонни от созданного им бизнеса, чтобы присвоить себе огромные доходы от продажи драка? Или эта монашка — пособница его собственных собратьев, пешка Трансильванского Движения? Как раз на днях барон Майнстер обратился в ООН с просьбой о помощи, а старшие члены ТД считали Джонни выскочкой, который профанирует вампиризм слишком активным его распространением.

В течение нескольких веков Дракула сражался с бесчисленным множеством врагов и побеждал их. Толпа неизменно враждебна к провидцам. Джонни ощутил в себе присутствие Отца и откинулся на спинку сиденья, пытаясь сообразить, как ему быть дальше.

Ему нужны были солдаты. Вампиры. Дампиры. Потомство. Армия, готовая его защищать. И разведка, способная доставить ему информацию, которая позволит предусмотреть появление новой опасности. Надо будет начать с Руди и Эльвиры. Настало время дать им то, чего они хотят, — обратить их. Еще одна перспективная кандидатура — Патрик Бейтман, его консультант по инвестициям. Такие, как Бейтман, да еще обращенные в вампиров, — вот идеал настающей эпохи. Денежного Века.

Такси остановилось возле Брэмфорда. Ночь была пасмурной, и на тротуарах лежала тонкая корка застывшего снега. В лужах снег превратился в кашицу.

Джонни вышел из такси и расплатился с шофером.

Знакомый взгляд слегка безумных глаз. Еще один человек, которого Джонни уже встречал в этом году. Трейвис. Парень изменился: по бокам голова его была выбрита, а на макушке торчком стоял роскошный «ирокез».

Таксист вышел из машины.

Если этот тепленький придурок позволит себе хоть что-нибудь лишнее, Джонни легко разорвет его на части. Он готов к любым неожиданностям.

Трейвис вытянул руку вперед, как будто для пожатия. Джонни опустил взгляд и вдруг увидел в руке Трейвиса — выскочивший из рукава на пружине — пистолет.

— Глотни-ка этого, — сказал Трейвис, ткнув пистолетом Джонни в живот и спуская курок.

Первая пуля прошла сквозь него, как сквозь воду, не причинив боли. Это был просто ледяной укол, безболезненный и безвредный. Старомодный свинцовый заряд. Джонни громко рассмеялся. Трейвис снова спустил курок. На сей раз это было серебро.

Пуля вошла Джонни в бок, под ребра, и вырвалась наружу со спины, разрывая мясо и печень. В этом тоннеле, пробитом сквозь его тело, вспыхнул яростный ураган. Он упал на колени, сраженный такой чудовищной болью, какой еще не испытывал за всю свою бытность носферату. Внезапно он почувствовал холод: его куртка осталась в «54», и морозная снежная влага покусывала ему ноги, проникая сквозь ткань брюк, и обжигала вытянутую вперед руку.

Еще одна серебряная пуля — в сердце или голову, — и ему конец.

Возле скрюченного Джонни, возвышаясь над ним, стоял таксист. И рядом с ним, полукругом — другие. Целая толпа бесстрашных Истребителей Вампиров. Молчаливая монахиня. Чернокожий с деревянными ножами. Чернокожий с арбалетом. Полицейский, поклявшийся разбить Трансильванское Братство. Архитектор, выступивший в свой собственный крестовый поход, чтобы отомстить за семью, убитую дампирами. Стареющий битник, вышедший вместе со своей вонючей собакой-ищейкой из ярко раскрашенного фургона. Краснокожий дьяволенок-перебежчик с хвостиком и отпиленными рожками. Человек-истребитель с черепом на груди и огнеметом в руках.

Эта странная компания волков-одиночек собралась с единственной целью — прикончить Джонни Попа. Он слышал о каждом из них, но и предположить не мог, что они могут объединиться. Совершенно непостижимый город.

Дойл, полицейский, сжал руками голову Джонни и заставил его взглянуть на Брэмфорд.

На ступенях лежала мертвая Эльвира: из отверстия у нее в груди торчал кол, руки и ноги раскинуты, как лучи свастики. Из предутренней тени выскочил Руди; стараясь не смотреть Джонни в глаза, он переминался с ноги на ногу, держа в руках увесистый портфель. Арбалетчик отпустил его жестом, и Руди ринулся прочь, прихватив всю наличность, которую смог унести. Истребителям Вампиров не пришлось даже тратить собственные деньги, чтобы подкупить его.

Раздался оглушительный взрыв, прокатилась волна обжигающего воздуха, и из всех окон верхнего этажа рванули языки пламени. Дождем посыпались осколки стекла и горящие обломки. Убежище Джонни, его помощники, его «Фабрика», весьма значительная сумма денег, его гроб, в конце концов. В одно мгновение он лишился всего.

Истребители Вампиров испытывали мрачное удовлетворение.

Джонни увидел, как люди наводняют вестибюль и вырываются на улицу.

Что ж, опять не обойдется без зрителей.

Джонни отчетливо почувствовал присутствие Отца — гордый дух разросся, укрепил его силы, приглушил боль. Клыки Джонни вытянулись до трех дюймов в длину, челюсть потяжелела. Остальные зубы стали твердыми как камень и острыми как бритва. И побеги свежих клыков, подобных зубам пираньи, распустились из почек, о существовании которых он прежде не подозревал. Ногти его обратились в отравленные кинжалы. Рубашка порвалась на спине, и за плечами стали расправляться черные крылья. Его ботинки развалились, и швы по бокам брюк затрещали.

Он медленно поднялся. Рана у него в боку заросла, покрывшись драконьей чешуей. Навстречу Джонни метнулся деревянный нож, но он отбил его на лету. Волны пламени бились о его ноги, растапливая снег на тротуаре, сжигая одежду, изодравшуюся в лохмотья, но ему самому не причиняя ни малейшего неудобства.

Даже бесстрашные Истребители оторопели.

Он внимательно вгляделся в эти лица, чтобы хорошенько их запомнить.

— Что ж, потанцуем, — прошипел Джонни.

Теперь, когда Энди действительно стал вампиром, мы все поймем наконец — и скептики, и поклонники, — чего он все это время добивался. В западной культуре было принято считать, что вампир не может быть художником. Целое столетие вокруг этой проблемы шли ожесточенные споры.

В целом сошлись на том, что многие поэты и живописцы после смерти становились другими людьми, их посмертная деятельность превращалась в подражательную автопародию, не становясь истинным выражением впечатлений от удивительной, новой ночной жизни, обретенной ими в результате обращения. Существует даже предположение, что этот феномен не является недостатком вампиризма, но, напротив, доказывает его превосходство над обычной жизнью; вампиры — существа слишком занятые, чтобы пускаться в рассуждения, они слишком погружены в свой внутренний мир, путешествуя по нему, чтобы тратить время на путевые дневники, давая простым смертным пищу для размышлений.

Рассказывать о трагических судьбах подробно нет смысла: они и так хорошо известны. Возродившийся По сражался с собственными стихами, не желавшими воспарить ввысь; Дали разбогател как никогда, подделывая собственные работы (или платя другим, чтобы они их подделывали); Гарбо, по-прежнему оставшись прекрасной, на пленке выглядела как гниющий труп; Дилан, когда возродился, стал скучен как смерть; де Лионкур своим поступком в стиле «готического рока» разочаровал всех носферату. Но Энди был прирожденным вампиром — еще до обращения. У него все должно было сложиться совершенно иначе.

Но увы.

Между первой и второй смертью Энди постоянно работал. Портреты «голубых» и перевернутые тихуанские распятия. Бесчисленные заказные шелкотрафаретные портреты всех, у кого было достаточно денег, чтобы нанять его, — по 25 ООО долларов каждый. Портреты известных на весь мир боксеров (Мохаммеда Али, Аполло Крида — Mohammed Ali, Paul Creed) и футболистов (О.Дж. Симпсона, Роя Рейса — O.J. Simpson, Roy Race), о существовании которых он даже не слышал. А чего стоят до неприличия льстивые портреты шаха, Фердинанда и Имельды (Ferdinand and Imelda), графини Элизабет Батори (Elizabeth Battory), Виктора фон Доома (Victor Von Doom), Ронни и Нэнси (Ronnie and Nancy) — ведь их невозможно трактовать иронически. И при этом он посещал множество светских мероприятий — и приемы в Белом Доме, и вечеринки в самых злачных дампирских клубах.