— Не плохо, — прошептал Шон, — Ты ведь понимаешь, не так ли, что, когда в твое сознание вторгается человек, ты чувствуешь жар? Как интересно, что Гаррету было жарко.
Силы Остина достигли критической массы, он опустил стену и отпустил свою энергию, сметая силу Шона.
Шон застыл, вскрикнув.
Остин встал:
— Не пробуй это снова.
— И ты хочешь, чтобы я поверил, что вампиры что-то там мутили с твоей головой? — лицо Шона исказил гнев, — С таким сильным как ты, они ничегоне смогли бы сделать. Если только ты этого не хотел.
Остин сжал зубы. Он надеялся переключить внимание Шона с Дарси и ее друзей на Подполье. Но этому никогда бывать. Шон ему больше не доверял.
Шоя язвительно на него посмотел:
— Что с тобой случилось, Остин? Ты позволил одной из этих сучек-вампирш соблазнить себя?
Остин сжал руки в кулаки:
— Уверяю тебя, я полностью себя контролирую.
— Так докажи это. Вернись в пентхауз и проткни колом каждого, пока они спят.
Остин тяжело вздохнул:
— Нет.
Шон поставил руки на стол и наклонился вперед:
— Подумай дважды, прежде чем ответить, Эриксон. Ты не подчиняешься прямому приказу?
Сердце его забилось сильнее, отдаваясь грохотом в его ушах:
— Да, не подчиняюсь. Я напишу заявление об уходе сегодня же.
— Ты тупой дурак.
Остин тряхнул головой:
— Ты — тот, кто отказывается услышать правду. Есть два вида вампиров. Ты должен оставить безобидных и законопослушных Вампов в покое и сконцентрировать свои силы в борьбе с Подпольем. Они — реально опасны.
— Они все опасны!
— Нет! Ради Бога, Шон. Поговори с дочерью. Шанна расскажет тебе правду.
— Не говори со мной о ней! Она отвернулась от меня. А теперь и ты меня предал. Убирайся отсюда!
Остин прошел к двери:
— Я продолжу бороться со злом. Мы все еще на одной стороне.
— Ты теперь зло, ты, перебесчик! Выметайся! — прокричал Шон.
Остин закрыл за собой дверь. Алиса и Эмма стояли снаружи с обеспокоенными лицами.
Остин снял свой пропуск-удостоверение и передал его Эмме.
— Ты не должен уходить, прошептала она, — ты самый сильный из всех нас.
— Я продолжу бороться с плохими парнями, — печально улыбнулся Остин, — Будь осторожна, — он вышел и спустился на лифте на первый этаж.
Он все испортил. Шон знал, где снимают реалити-шоу, и был в достаточной злобе, чтобы ринуться туда и свершить свою месть над Вмпами, там находящимися. Остину придется вернуться, чтобы убедиться. Что Дарси и ее друзья в безопасности. Осталось только одна ночь съемок. Как только все закончится, Дарси и ее друзья будут в безопасности.
И что он будет делать тогда? Он потерял работу. Он хотел сделать все правильно, но в итоге все развалилось на части.
Ты можешь или выйти за меня замуж, или провести вечность в пьяном ступоре. Слова Остина продолжали преследовать Дарси. Она не могла выйти за него замуж. Как она могла приговорить его к жизни во тьме с женой, которая может превратиться в чудовище в любой момент? Ее до сих пор трясло при воспоминании о боли, которая сопровождала появление клыков, о том, как ей хотелось ими воспользоваться и о всепоглощающей жажде крови.
К счастью ее ужас и отвращение были такими же сильными, как ее нужда в крови. Это и помогла ей, хоть немного контролировать себя и не укусить Остина. Но что, если это будет происходить снова и снова? Что, если она постепенно привыкнет к этому и ее ужас пройдет? Тогда ничто ее не остановит от того, чтобы укусить Остина и обратить его против воли. И тогда он ее возненавилит. Так же, как она ненавидела Коннора.
Слезы заволокли ее глаза. Как она знала, она и Грегори были единственными в мире вампирами, которые были вскормлены кровью из бутылок. Она знала, что остальные ее друзья должны были питаться от людей в прошлом, но она никогда не могла себе этого представить. Милая хрупкая Мегги вонзает в кого-то клыки?
Но теперь она знала, как это происходит. Когда ее клыки удлинились, ей отчаянно было нужна кровь. И, если это будет происходить ночь за ночью, то аура ужаса пропадет. Это станет нормальным. Со временем, это даже может стать приятным.
Она не могла затащить Остина в эту ловушку. А проводить вечность в пьяном ступоре было слишком жалко. Единственное, о чем она могла думать — о горе работы. В конце концов, она могла делать что-то полезное. И это отвлечет ее сознание от мыслей об Остине.