– Если тебе все еще хочется восстановить свою память, я предлагаю тебе продолжить выполнять наши поручения.
Ван Хелсинг тяжело вздохнул. Как это всегда происходило при таких встречах с кардиналом, он выиграл маленькую битву, но потерпел поражение во всей войне. Они молча двинулись вниз по лестнице, и через несколько секунд оказались в подземной оружейной мастерской, расположенной под исповедальней. Мастерская, служившая одновременно и арсеналом, поражала своими размерами, но занимала лишь небольшую часть подземного царства, которое скрывалось под грандиозными сводами собора.
В мастерской, как всегда, кипела жизнь, работа шла полным ходом. Дым от плавильных печей заполнял весь воздух вокруг. Ван Хелсинг почувствовал жар огня, который показался ему чем-то вроде пламени гнева Господня. Он увидел здесь и иудеев-раввинов, раздувающих меха, и индусов-жрецов, поддерживающих огонь, и мусульман-имамов, выковывающих кривые турецкие сабли на наковальнях.
Война не прекращалась. Всего два дня назад Ван Хелсингу даже удалось побывать на линии огня. Теперь он вернулся в штаб, ожидая следующих распоряжений.
Они продвигались вперед, и кардинал Джинетте монотонно читал Ван Хелсингу уже давно знакомую ему лекцию:
– Правительства и империи приходят и уходят, а наша задача – сохранить человечество, и так было испокон веков. Мы являемся последними защитниками людей, способными спасти их от зла. От такого зла, о существовании которого большинство людей даже не имеет представления.
Ван Хелсинг мог бы повторить эту речь наизусть, так как слышал ее уже не в первый раз. Однако кардинал был вынужден время от времени повторять ее, а Ван Хелсингу следовало ее слушать, в чем он себе неоднократно признавался. Да, зло действительно существовало, и он знал об этом. За последние семь лет ему пришлось слишком многое повидать, чтобы осмелиться отрицать данный факт. За это время ему довелось детально изучить зло, сражаться с ним и побеждать его.
Джинетте говорил правду, но кое-что он недоговаривал. Видимо, только из-за того, что сам всего до конца не осознавал. Дело в том, что в работе Ван Хелсинга победа доставалась дорогой ценой. Итак, шла великая война, в которой кардинала можно было бы сравнить с генералом, которому никогда не понять истинной цены, отданной за победу простым солдатом.
– Для вас эти чудовища являются лишь олицетворением зла, которое нужно искоренить, – заметил Ван Хелсинг. – Но мне приходится находиться рядом с ними в тот момент, когда они погибают и потом снова превращаются в людей, которыми они когда-то были.
Некоторое время Джинетте молчал. Когда он наконец заговорил, голос его прозвучал довольно мягко:
– Для тебя, сын мой, все это является испытанием ровно настолько, насколько сильна твоя вера. Вот поэтому ты и сам не знаешь, кто ты такой и откуда родом.
Ван Хелсинг бросил на кардинала пронзительный взгляд. Видимо, он ожидал услышать сейчас что-то очень важное.
– Предположим, что тебе удалось повстречать самого Господа Бога, – продолжал кардинал, – и он дал тебе поручение. Конечно, в тебе бы ожил страх, поскольку ты удостоился встречи с самим Создателем! Но если эта память в твоей голове стерта, то каждый день тебе придется доказывать свою веру.
Нет, эти слова, конечно, не являлись ответом. Во всяком случае, не таким ответом, которого ожидал Ван Хелсинг. Сколько же было известно кардиналу о его прошлом, и вообще о его личности? Конечно, больше, чем он успел рассказать ему сегодня. В этом Ван Хелсинг уже не сомневался.
В одном Джинетте оставался прав: вера Ван Хелсинга постоянно проходила через своеобразные испытания. Однако он надеялся на то, что когда-нибудь все же узнает больше о своем прошлом. И может быть, после этого ему станет легче бороться со злом, не платя за это слишком дорогую цену. Или же ему захочется оставить эту работу... Так или иначе, но сейчас Ван Хелсинг чувствовал, что им овладевает некая слабость, с которой он был уже не в состоянии бороться.
Кардинал щелкнул пальцами, и свет вокруг потух. Кто-то из священников включил диапроектор, и на большом экране замелькали образы, сменяющие друг друга. Ван Хелсингу показывали путь из Рима в страны Восточной Европы. Он уже догадывался, что сейчас должно произойти. Кардинал обязательно попросит его о чем-то. Задание, как всегда, будет чрезвычайно сложным, но кардинал верит, что Ван Хелсинг достойно справится с ним и на этот раз. Но сам Ван Хелсинг решил, что сегодня, возможно, он сам кое-чем удивит кардинала.