– Карл! – что есть сил прокричал он, призывая на помощь монаха.
Карл услышал вопль Ван Хелсинга, но ничего не мог сделать, так как в это время старался помочь Анне забраться в экипаж. Она по-прежнему находилась снаружи. Но это еще не все: в экипаже внезапно стало тепло, очень тепло.
– Я могу помочь ему, – заявил Франкенштейн.
Монах считал, что привлекать чудовище к спасению Ван Хелсинга было делом опасным. И все же другого выхода не оставалось.
– А ты меня не убьешь? – засомневался монах.
– Только в том случае, если ты еще помедлишь.
Лицо Ван Хелсинга исказилось от невыносимой боли. Он едва удерживался за ось одной рукой. Все пять пальцев ныли, не в состоянии долее противостоять непосильной нагрузке. Затем их осталось на оси только четыре...
...потом три...
...два...
...и, наконец, один. В этот момент Ван Хелсинг обреченно посмотрел на заднее колесо, под которое он неминуемо должен был угодить. Но не успел он даже закрыть глаза, как в последний момент что-то крепко ухватило его сзади и приподняло вверх. Не веря в собственное спасение, Ван Хелсинг в изумлении увидел перед собой Франкенштейна, наполовину высунувшегося из экипажа. Некоторое время он просто смотрел на его большое лицо, после чего Франкенштейн все с той же легкостью переместил его на козлы. А еще через мгновение рядом с ним очутилась и Анна.
Карл взглянул на чудовище... нет, на Франкенштейна, и облегченно улыбнулся... Но радость его оказалась непродолжительной. Почти в тот же момент он увидел, как мимо заднего окошка к ним на крышу залезает нечто огромное, и тогда монах издал истошный вопль.
Одновременно с этим крыша экипажа рухнула, заполняя салон огнем и дымом. Только чей-то дикий крик заставил монаха замолчать, приводя его в чувство. Франкенштейн, перепугавшись не меньше самого Карла, в ужасе орал и наблюдал за тем, как языки пламени все ближе подбираются к его туловищу.
Ван Хелсинг увидел, как адский огонь начал пожирать экипаж, и из этого пламени, как из самой преисподней, внезапно выпрыгнул огромный оборотень.
Дверца экипажа тут же распахнулась настежь, и Франкенштейн вместе с Карлом выкатились наружу, едва не свалившись при этом с крутого обрыва. Они остановились в нескольких футах от разверзшейся бездны.
– Только не смотри вниз, – предупредил Франкенштейн.
– Я смотрю вниз! Я ничего не могу с собой поделать! – отчаянно закричал монах.
Экипаж благополучно миновал край пропасти и снова въехал в лес. Оборотень пригнулся, готовый совершить нападение в любую секунду.
– Прыгай! – крикнул Анне Ван Хелсинг.
Принцесса ловко спрыгнула с козел, очутившись на земле неподалеку от Франкенштейна и Карла. В этот момент Ван Хелсинг достал свои револьверы, прицелился и отстрелил постромки экипажа. Освободившиеся лошади галопом унеслись куда-то вперед, а Ван Хелсинг повернулся и сам в один прыжок оказался на твердой земле.
Он скорее почувствовал, чем увидел, как через стену пламени на него надвигается оборотень. Развернувшись вполоборота, он успел два раза выстрелить в зверя, прежде чем их тела соприкоснулись. Ван Хелсингу показалось, что он врезался в идущий навстречу поезд, и они вместе с чудовищем покатились в кусты.
Анна, пошатываясь, встала на ноги. Она ожидала, что Ван Хелсинг сразу же спрыгнет с экипажа вслед за ней, но он задержался, а для нападения оборотню много времени и не требовалось. Ему хватило бы и одной-единственной секунды.
Забежав за ствол векового дуба, она сразу же увидела его. Нет, это оказался не Ван Хелсинг. Это был... Велкан.
Но это могло означать лишь одно. Анна сразу же отбросила страшную мысль и бросилась к брату. Он лежал на земле почти обнаженный. На его груди зияли ужасные раны, оставленные пулями... серебряными пулями.
Велкан повернулся к сестре. «Он жив!» – пронеслось в голове принцессы, и она поняла по его глазам, что брат узнает ее. Ничего не осталось в этом юноше ни от оборотня, ни от проклятья Дракулы. Его лицо выражало величайшее сожаление. Он смотрел на нее с болью и как будто извинялся. «Тебе не из-за чего чувствовать себя виноватым, – мысленно Анна простила брата. – Ты честно пытался сражаться. Ты всегда был сильным и отважным».