Пацан шумно сглотнул и заурчал животом, поддавшись натиску фермерского эко-продукта.
— У меня осталось немного сыра, чуть-чуть фруктов и вот этот дивный рис с картошкой по фирменному бабушкиному рецепту, — указал я на кастрюльку. — Идем на кухню, нужно съесть, пока горячее. Когда мои запасы кончатся, отплатишь мне бургерами.
— Тогда я помою посуду, а еще у меня осталась половина пирога с яблоками — утром купил, — не пожелал оставаться в моральном долгу до самого конца недели Ли.
— Договорились, — кивнул я. — Отметим наше соседство небольшой пирушкой, — вытянул руку ладонью вперед, и сосед неуклюже дал мне «пять».
— Я быстро! — после этого заявил он и побежал за пирогом.
Хороший пацан.
За обедом Хуэй Ли продолжил рассказывать о себе, по моей просьбе делая это на русском:
— Моя мама была кореянкой — они с отцом познакомились в Москве, ее семья жила там уже третье поколение. Сначала все было неплохо, но потом она ушла от отца к японцу и уехала с ним в Японию, бросив нас. Меня воспитывала бабушка — отец купил для нас дом в Подмосковье, городок назывался Королёв — в честь русского космического ученого.
— Знаю такого ученого, — покивал я.
— Городок был неплохим, а русские к нас, китайцам, относятся хорошо — даже почти не смеялись над моей фамилией, — вполне искренне улыбнулся Ли, и я испытал гордость за приверженность соотечественников Ивана идеалам дружбы народов. — Если немного переделать ее, она звучит как…
— ***, — опередил я.
Рассмеявшись — русских, а это в первую очередь не разрез глаз, а менталитет, очень веселит, когда иностранцы осваивают русский мат — Ли спросил:
— Прадедушка научил тебя и этому?
— Этому — в первую очередь, — засмеялся и я. — Русские любят шутить над иностранцами, заставляя их материться, и прадед не хотел, чтобы я угодил в ловушку, если вдруг окажусь в России. Представляешь, когда-то он служил переводчиком при самом Мао Дзэдуне и имел честь переводить слова самого Сталина.
— Быть не может! — не поверил Ли.
— Я бы и сам не поверил на твоем месте, — не обиделся я и полез за телефоном. — Смотри, вот старая фотография, на которой прадедушка — вот он, второй ряд слева за спиной Великого Кормчего. Этого недостаточно, понимаю — просто старая фотка. Сейчас… — полистал фотки. — Вот вырезка из старой газеты, где в составе делегации Мао дедушка ездил в Москву на переговоры к Сталину в 50-м году. Вот, Ван Ксу, переводчик. А вот…
— Да я верю, — подумав, что обидел меня недоверием, попытался закрыть тему Ли.
— А я просто хочу похвастаться крутым прадедом, — широко улыбнулся я. — Вот здесь — кусочек архивной кинохроники за 52-й год, где можно увидеть сильно искаженное, но узнаваемое лицо Ван Ксу, когда он с важным видом стоит на трибуне рядом с Мао — по регламенту ему там было не место, но Кормчий оказал деду великую честь, позволив постоять рядом. А еще это место попросту нужно было закрыть кем-то подходящим по росту.
— Ничего себе! — послушно «восхитился» Ли и спросил. — А почему такой важный человек, как твой прадед, оказался в деревне? Перебрался на пенсию?
— Не, там грустная история, — убрав телефон, ответил я. — Когда Мао начал Культурную революцию, члены приближенной к нему группы чиновников и доверенных лиц, в число которых входил мой прадед, проиграли более сильной группировке. Деда сильно избили хунвейбины — он полагает, что по ошибке, но я думаю кто-то таким образом выместил на деде злость от того, что его на трибуну брали, а заказчика избиения — нет. Пришлось дедушке бежать из столицы в Сычуаньскую глухомань и много лет не отсвечивать, чтобы семье не прилетело сильнее от кого-то из старых недругов.
— А как на самом деле? — открыв от любопытства рот, наклонился над столом друг-сосед.
— А на самом деле это все было давно, и правды мы никогда не узнаем, — развел я руками. — Ныне Ван Ксу простой пенсионер, его дети и внуки — обыкновенные фермеры, и только меня, его правнука, угораздило стать Первым учеником Сычуани. Повезло.