— Будто я не умею, — фыркнул я.
— Неважно кто и чего умеет, важно подчиняться решениям властей, — безмятежно напомнил один из основных принципов нашего мира тренер Ло. — И уж поверь моему опыту — Фу Шуньшуй далеко не худший вариант.
Попытавшись представить кого-то более скучного, я поежился — ну нафиг такой кошмар! В дверь гостиной деликатно постучали, и я пригласил гостя войти и даже поднялся на ноги для уважительного поклона. Фу Шуньшуй приволок с собой удручающей толщины папку и испортил настроение многообещающим:
— Не будем терять времени — у нас много работы.
Опустившись на мокрый диван, чем немного компенсировал нанесенный мне эмоциональный урон и изрядно повеселил тренера Ло, уважаемый член Партии положил папку на журнальный столик:
— Сначала — о главном, — взял первый, мелким машинописным шрифтом заполненный с двух сторон лист. — При получении вопроса о конкретных государственных деятелях Китайской Народной Республики вам надлежит сослаться на нехватку времени для отслеживания не относящихся к теннису новостей и попросить журналистов ограничиться вопросами, находящимися в вашей сфере интересов — спорт, созидательный крестьянский труд, тренировки.
Ага, понимаю — боятся, что кто-то спросит про недавно (в полном соответствии с «предсказаниями») задержанного за коррупцию начальника Фэй Го. Перед Новым годом дело было, за день до вылета с Хайнаня сюда — телохранитель об этом сказал мне сам, и сам же затеял разговор о странных письмах, попросив при получении похожих сообщать как можно быстрее. Мне от этого стало легче на душе — ну в самом деле, сколько можно винить себя? Не я один накосячил, и даже не совсем во мне дело: отель мог загореться по тысяче причин, а за халатность персонала и убогую противопожарную безопасность я уж тем более ответственности не несу! Главное — к «пророчествам» теперь привлечено повышенное внимание, и хоть на какие-то позитивные подвижки можно смело рассчитывать. Особенно — после «запланированного» на ближайшую весну землетрясения в Непале, которое превратит «совпадение» в «систематическое подтверждения правильности информации из писем».
— Я запомнил, многоуважаемый Фу, — выдал я партийцу обратную связь.
— Далее, — продолжил он. — Обязательно нужно начать с просьбы почтить память Новака Джоковича минутой молчания.
— Так и собирался, — кивнул я, стараясь не кривиться от приступа самобичевания.
— Далее нужно научить тебя правильным ответам на вопросы о раздуваемых в Западных СМИ мифах касательно малых народностей Китая…
Следующие три часа я преисполнялся благодарностью — нет, не к «куратору», а «второму папе» тренеру Ло, ведь именно он научил меня часами напролет изображать вежливое внимание к совершенно ненужной мне чуши. Он же научил меня усыплять бдительность источника чуши автоматизированными кивками и уточняющими вопросами, создавая иллюзию активного моего участия. Мудрость старика Конфуция не измерить примитивными человеческими мерками: пока уважаемый член Партии грузил меня отборной канцелярщиной из казавшейся бесконечной папки, мой разум свободно парил в Небесах, вспоминая судьбоносный ужин на Хайнане, когда я услышал от любимой девушки «Да».
Оживали в памяти и другие памятные моменты последних дней на народном китайском курорте. Разумеется, наибольший ажиотаж помолвка вызвала у наших дам. Не обращая внимания на такую мелочь как юридическая невозможность жениться в девятнадцать лет, они сразу же принялись планировать свадьбу.
Исключение — бабушка Кинглинг, которая пусть и скрывала недовольство из любви к такому замечательному внуку (и я за это был ей благодарен), но не отказала себе в удовольствии на эту «мелочь» указать.
— Разве нельзя просто получить разрешение партийного комитета? — недоуменно спросил тогда Ван Дэи, который целиком и полностью на моей стороне, поэтому не погнушался порадоваться вместе с дамами.
— Это было в 90-х, а теперь так нельзя, — со старательно скрываемым злорадством ответила бабушка.
— Четыре года? — покосился на меня Александр Иванович.
— Как четыре⁈ — вместо меня ответил Ван Дэи. — Три и месяц шесть! — исправил на своем потешном русском точный срок. — Это низкий, очень-очень низкий.
— То есть время пролетит очень быстро, — «перевел» я с деревенско-китайского русского на русский обыкновенный.
— Всего три года, — невольно подыграла Кинглинг.