Мы шли по берегу.
-- А кроме водяного тут кто ещё водится? -- я хотел подвести разговор к лесному великану, но опасался испугать девчонку. Рядом со мной она не должна бояться.
Машенция изящно ткнула в сторону груды высоких рыжих валунов, над которыми высился древесный ствол.
-- Это бук или вяз? -- спросил я, уже видя, что листья на нём явно не дубовые.
Свет падал хитро. Казалось, что складки коры образуют грубое лицо, застывшее в усталой, но жестокой гримасе.
-- Это Пам. Он долго без дела, поэтому его опасаться не стоит, -- негромко продолжила Машуня. -- Его зона ответственности давно в прошлом.
Тогда я увидел, что рыжие валуны -- это вовсе не обыкновенные камни. Это развалины зданий из красного кирпича.
Неужто лагерь?
Только давно разрушенный?
Девчонку тоже околдовал лес. Как и Лёньку. Но Лёнька оставался самым реальным челом, даже вещая о следах и деревьях. Эта же складывала лесные сказки.
-- Мне надо знать, кто смотрит за твоим лагерем, -- внезапно сказала Маша.
-- Да легко! -- мигом ответил я. -- Начальника звать Ефимом Павловичем. Мы его для краткости "Палыч" кличем.
-- Нет-нет, -- со странной улыбкой покачала головой Машутка. -- Начальник просто исполняет обязанности. Смотрит другой.
-- И как я выясню, кто это? -- пожал я плечами. -- У вожатых поспрашивать?
-- Они не скажут, -- замотала голова Машуни, а прелестные волосы взметнулись и красиво опали на плечи. -- Никто не скажет. Тех, кто могли сказать, уже давно нет. Ищи то, что от них осталось.
-- Где искать? -- тупо спросил я.
-- Там, где никто не живёт, -- был мне ответ.
В травяной поросли, средь которой светлели бутоны цветов, вилась узенькая тропка. Маша следовала по ней странным способом, ставя каждый следующий шаг в прямую линию от предыдущего. Казалось, она не задевала ни стебелька по бокам от тропы. Мне думалось, протяни над пропастью паутинку, и Маша легко перейдёт над пустотой, заполненной смертью.
-- А за твоим лагерем кто смотрит? -- сказал я, чтобы оборвать молчание.
Она ответила коротко. Слово прозвучало странно. Мне послышалось что-то вроде "Йома", но я не был уверен. Я не хотел выглядеть дураком, поэтому кивнул, изображая, что всё понял. Потом я долго жалел, что не переспросил, не обратился за разъяснениями. Может, это во многом помогло бы мне в будущих вылазках. Но я не думал о будущем. Мне хватало настоящего. Я забыл о прошлом. Даже о Лёньке. Я не хотел заглядывать в грядущее. Мне просто хотелось, чтобы солнце остановилось, а наша прогулка по лесу не закончилась бы никогда.
Солнце сверкало над миром, но в лесной чаще властвовали сумеречные тени. Спицы лучей красиво падали во тьму.
-- Дай мне свой телефон! -- попросил я.
Нас удивление быстро её рука скользнула в карман джинсов и вытащила аппарат. Древний -- даже дисплей не цветной. И мёртвый -- потому что экран не светился.
-- Зачем он тебе здесь? -- удивилась Машуня.
-- Да не, -- рассмеялся я. -- Не сам телефон, а его номер. В город вернёмся, я тебе там позвоню. Встретимся. Сходим куда-нибудь.
А внутри я чуть ли не молился, чтобы она мне не отказала.
Она называла цифры, и комбинация легко падала в извилины моего мозга. Всё просто, кроме кода оператора три восьмёрки, две шестёрки, а между ними пять и девять.
-- Я тебе сразу-сразу позвоню, -- пообещал я. -- Как смена закончится.
-- Ты думаешь, она закончится? -- теперь Машутка удивилась ещё сильнее, а потом вдруг как-то успокоилась. -- Ах, да... Ты же сам сказал, что недавно приехал.
-- Конечно, закончится, -- с непреклонной уверенностью сказал я. -- Правда, ждать ещё долго. Но если считать в днях, то почти пустяк.
Она не ответила. Она словно и не слушала меня сейчас. Она выглядела так, будто живёт в одном-единственном дне, который никогда не кончается.
-- А когда твоей смене финиш? -- спросил я, чтобы не молчать.
-- Нескоро, -- улыбнулась Машуня, но я видел, что улыбка выдалась кривой. -- Ворота заперты крепко. Провода натянуты туго. Мы уедем. Мы уплывём. Или улетим. Но не сейчас. Однажды. При голубой Луне.
-- Никогда не видел, чтобы Луна была голубой, -- пожал плечами я. -- Разве что песня есть такая.
Теперь Машенция рассмеялась. Заливисто. Уже по-настоящему. Мне удалось её сильно развеселить. И снова будто звенели волшебные колокольчики, от звука которых внутри сладко, колко и холодно.
-- Это просто поговорка, -- внезапно посерьезнев, сказала она. -- Не знаком с выражением "Once in a Blue Moon"?
Я просто замотал головой, подтверждая, что мы вторглись на территорию неизвестной мне темы.
-- В русском языке о том же самом говорят "После дождичка в четверг".
-- Но сегодня четверг! -- вдруг вспомнил я. -- И сегодня был дождь! Вот как раз сейчас и есть то самое "После дождичка в четверг".
-- Поэтому я здесь, -- кивнула Машуня. -- Но сегодня нет голубой луны. Сегодня ворота закроются. Сегодня провод не оборвёшь.
Она словно подлавливала меня на чём-то. Словно я уже что-то знаю важное. Такое, что её слова сразу наполнились смыслом.
Но я ничего не понимал.
Однако это ни грамма не портило впечатления от встречи с ней. Девочки-загадки невероятно притягательны. Хотелось, чтобы и я предстал перед ней эдаким кладезем мрачных тайн. Впрочем, я ведь тоже жил в странном лагере. И в нём тоже происходили неведомые дела. Дела, не поддающиеся объяснению. Маша вела себя так, будто знала обо всех этих делах всё, что только можно. И будто думала, что моя осведомлённость не меньше.
Мне бы спросить. Но кладезь тайн не задаёт идиотские вопросы. Впрочем, уже тогда кладезь тайн подозревает, что никаких тайн в нём не имеется. Но жаждет, чтобы девочка-загадка это не раскусила.
Может, мы говорили о чём-то ещё. О милых пустяках, которые потом и не вспомнить. Потому что важны не слова. Важно ощущение от встречи. Чувство, как к другому человеку тебя привязывают нити. Сначала нити, но тебе хочется, чтобы они обернулись цепочкой, которую не в силах оборвать никто на всём белом свете. Правда, потом понимаешь, что никакой цепочки нет. Когда видишь, что Маша уже в отдалении.
-- Мне пора, -- последние её слова того чарующего дня.
Она уходила, ускользала, уплывала.
-- Я приду сюда завтра! -- суматошно вырвалось изо рта. -- В это же время.
Она даже не повернулась. Не замедлила шаг. Она отдалялась, и между нами вырастала прозрачная невидимая стена, поглотившая мой выкрик. А я чувствовал себя так, будто провожаю большой корабль, на котором уплывает в неведомые дали кто-то, очень для меня значимый. Или стою на перроне, с которого вот-вот отчалит поезд, из которого уже вышли все провожающие.
Миг, и светлая фигурка затерялась в лесных тенях.
Стоило броситься за ней?
Если так, почему она не позвала её проводить?
Быть может, мне запрещено знать, где её лагерь?
Но я ведь узнаю!
Быть такого не может, чтобы я да не узнал.
Я шёл обратно, не разбирая дороги. Я не боялся заблудиться. Мне было всё равно. Попутно я отмечал ориентиры, которые могут пригодиться завтра. Когда я вернусь к озеру. Когда на мостик вернётся та, кто сейчас уходит всё дальше и дальше.
"Ван вэй тикет", -- вспомнилось. И подумалось, что сейчас билет в один конец не в моих руках.
Тоненькая нить, связующая меня со Счастьем, истончается всё сильнее, превращаясь в паутинку, готовую оборваться.
"Мы ведь даже не коснулись друг друга, -- с удивлением подумал я. -- Ни разу".
Глава 8
У моста на следующий вечер
Сон, приснившийся в ту ночь, стал самым чудесным в моей жизни. Я угодил в городок аттракционов. Но не один. Рядом была Машуня. Странные решётчатые конструкции вздымались над головой, заканчиваясь извилистыми волнами, на которых поблёскивали тоненькие полоски рельсов. Повсюду тянулись нити, на которых сияли разноцветные лампочки. Где-то в стороне раскачивались качели и вращались карусели, но мы шли не к ним. Сквозь деревья виднелся цветастый шатёр. Что скрывал он? Бродячий цирк? Или комнату кривых зеркал? Нам было неинтересно.