-- Тут хоть порции нормальные, -- хмыкнул Кабанец. -- Да ещё кухня всегда открыта. Пока не видит никто, я заправляюсь. Капусты квашеной уже полкило точняк употребил.
-- Тебе двойную пайку надо, -- ввернул я.
-- То же всем и говорю, -- помрачнел Кабанец. -- Да только дома кто меня так кормить станет? Дома мы сейчас на скудном пайке. Пахану три месяца не платили, он с расстройства дверью-то и хлопнул. Помыкался по округе, а нигде работы нет. Он на прежнее место ломанулся, мол, извиняйте, погорячился чуток. А те уже не берут. И долг не выплачивают, мол, своим сначала. Перебежчики, мол, потерпят до лучших времён. Если чо, говорят, судитесь, но себе же хуже сделаете. А мамка пока работает. Кладовщицей. Ей в получку немного капает. В общем, деньжат в обрез. Я дома борщ трескаю, а пахан с маманей чуть ли не в рот заглядывают. Чую, скажут щас: "Хорош жрать". Ладно, лагерь дешёвый подвернулся, меня сюда и упихали. Мол, дома по деньгам больше сожру.
-- Мать кладовщицей -- неплохо, -- сказал Килька. -- Если это продуктовый склад. Консервы там всякие. Рыба. Тушёнка.
-- Если бы, -- Кабанец мечтательно прикрыл зыркала. -- Стройматериалы там у неё.
-- Ну и спёр бы пару досок или кило гвоздей, -- хмыкнул Жорыч. -- Продал бы на рынке, всё деньги.
-- Там без меня есть кому воровать, -- ещё больше помрачнел Кабанец. -- Умников таких, как псов нестрелянных. А её, знаешь, как за каждую недостачу штрафуют.
Очередная шрапнель свежевычищенных клубней вонзилась в водную гладь чана, погнав сильную рябь к его стенкам. Я обратил внимание, что Килька кивает мне головой, прося придвинуться. Ну, мне не лениво.
-- Помнишь рисунок? -- сказал Килька. -- Я же сказал, что знаю, кто там нарисован.
Просверлив Кильку недоверчивым взглядом, я лишь хмыкнул, что, впрочем, означало почти стэнд-аповское "Вот явно ты соврёшь, но всё же ври, готов тебя я слушать".
-- Яг-Морт, -- выпалил Килька.
-- Кто? -- моё лицо аж сморщилось от непоняток.
Слово было абсолютно незнакомым. Звучало оно странно. Так брякает крышкой сундучина, который лучше не открывать. Так клацает затвор ружья, ствол которого упирается в твою грудь.
Незнакомое слово. Но пульсирующие нервы подсказывали, что оно станет для меня значимым. Весьма и весьма.
-- Яг-Морт, -- повторил Килька. -- Лесной человек.
Я почти не расслышал килькино разъяснение. Я вспоминал, как листал кем-то выброшенный учебник французского, где наткнулся на слово "mort". Так писалась "смерть" по-французски.
-- Яг-Морт, -- хмыкнул сидящий справа от Кильки Жорыч. -- Не бывает такого имени.
-- А Баба-Яга бывает? -- возмущённо взметнулся Килька. -- Корень-то один. Баба-Яга -- лесная баба, а Яг-Морт -- лесной человек.
-- Хочешь сказать, что это существо в нашем лагере бродит, -- начал я и (как ни хотелось продолжать) всё же закончил, -- и парней похищает. Гоху там, колясочника из старшего отряда?
Спрашивал, а перед глазами стояла высоченная фигура в проёме окна. И вспоминалось ещё создание ночи, которое мы с Большим Башкой по пути из столовой наблюдали. Краем глаза я косил на Голову-дыню, следя за реакцией. А Кабанец заинтересовался, вытянулся даже в сторону Кильки. И помалкивал. Не мешал рассказу.
-- Я его не видел, -- пожал плечами Килька. -- Увижу, тогда и сказать захочу. Но только ему самое то места такие, как наш лагерь.
-- Это ещё почему? -- встрепенулся Кабанец.
-- Он своих ищет, -- снизил голос до заговорщицкого шёпота наш вдумчивый очкарик. -- Лесную армию собирает. Только непросто ему это. Нужны подходящие пацаны. Одни пацаны, никаких девок.
-- А кого он в свой отряд забирает? -- это уже я вклинился, не утерпел.
-- Кто бы знал, -- хмыкнул Килька и шумно вобрал воздух в ноздри. -- Я читал где-то, он в давние времена устраивал пристанище в глухомани, но так, чтобы селения неподалёку были. Самая известная легенда о нём, как он с Райдой ошибся.
Килька замолчал. Никто не рискнул что-то спрашивать, но молчание стало таким напряжённым, что его срочно надо было чем-то прервать.
-- Райда дочерью старейшины была, -- Килька переходил с шёпота на обычную громкость и обратно. -- Но не обычная девчонка-плакса, а пацанка, оторва. С детства могла на самое высокое дерево залезть и самую широкую реку переплыть. Если нападал кто, то вместе с отцом в поход ходила. Даже волосы коротко стригла. И Яг-Морт её с пацаном перепутал.
Я прямо увидел эту Райду. Вертлявая, ловкая, в лазании по деревьям любой обезьяне сто очков вперёд даст. Худенькая, но жилистая, иначе не выдюжила бы походы дальние. Глаза блестят, далеко видят. Пальцы цепкие, что ухватят -- уж не выпустят. Волосы чёрные косо срезаны. По ветру трепещутся. В общем, не девчонка, а Рони -- дочь разбойника.
-- Не, ну как можно девку с пацаном попутать, -- удивился Жорыч. -- Это ж каким слепошарым надо быть.
А я удивился тому, что он перестал хрумкать и пережёвывать, забыв о припасах, попрятанных по карманам.
-- А он не глазами выбирает, -- возмутился Килька неверию. -- Он чутьём. От каждого человека невидимые волны исходят. Он по этой волне своих ловит.
-- Запах что ли? -- хмуро спросил Кабанец.
-- Нееее, -- замотал головой Килька. -- Учёные это аурой называют. Где людей много, ауры перемешиваются. Тогда Яг-Морту непонятно, кого забирать. И он начинает прореживать население. Исчезают в деревеньках люди. А народ на волков это списывает или на медведя, а то и на духов лесных.
-- А прореживает это как? -- захотелось уточнить мне.
И не мне одному!
-- Убивает? -- раздался громкий голос Кабанца.
-- Съедает? -- вслед за ним спросил Жорыч.
-- Не людоед он -- это точно, -- возразил Килька. -- Он зверями лесными питается. Ну, коровёнку иногда тоже может по пути из стада прихватить. Может, и убивает. Ведь не возвращается никто, -- он снова шмыгнул носом. -- В той деревне, где Райда жила, тоже начали пропадать. Но старейшине, понятное дело, не хотелось по чащобам лазить. Думал, ну, пропадёт человечек-другой, особой беды нет: насытятся духи леса и свалят на другую территорию. А всё наоборот вышло. Когда ауры перемешиваться перестали, почуял Яг-Морт, что самая подходящая кандидатура в доме старейшины проживает. Вечером хватились, а Райды нет. Тут уже на духов леса не спишешь, родная дочь таки! Выгнал старейшина пинками народ из избёнок и отправил на поиски под предводительством жениха Райды. Тот -- парень смекалистый. Вмиг отыскал следы подозрительные близ тына деревенского. По следам и отправились.
"Как Лёнька, -- подумал я, и в груди тоскливо заныло. -- Лёнька тоже по следам поиски бы начал".
-- В чащобе заночевали, а к утру на убежище Яг-Морта наткнулись. Кости там звериные. Пепелище костра. Лось недоеденный. А у порога Райда лежит с шеей свёрнутой. Не понравилось ему, видать, что перепутал: вместо парня девчонку в войско своё прихватил.
-- И чо потом? -- Кабанца история явно увлекла.
-- Хотели по домам рвануть. Да жених не отпустил. Сказал, не отомстим если Яг-Морту, старейшина не простит. Каждого из вас поборами сгноит или в нищете заморит. Такой расклад, понятное дело, не понравился никому. Пришлось ждать Яг-Морта, чтобы его убить.
-- Ха! -- Жорыч не по делу развеселился. -- А чё, его убить можно? И как?
-- Живое мёртвым сделать всегда способы имеются, -- теперь Килька уже не хлюпал носом, а решительно утёр его ребром ладони. -- Ну, там... отрубить ноги, руки, голову. Сжечь ещё лучше. После в землю зарыть. Ну и в грудь осиновый кол вбить на всякий случай.
-- Осиновый кол -- это для вампиров... -- начал я умничать, но тут наткнулся на негодующий взгляд Большого Башки и сразу решил вести себя скромнее.
-- Убили, не? -- уточнил Кабанец.
-- В легендах по-разному говорится, -- не дал точного ответа Килька. -- Как вывалилась из чащи гора тёмная, набросились на неё все. Начали колоть, рубить, сечь. Много народу полегло. Но в итоге удалось свалить его в овраг. После закидали мохнатое тело сухостоем и подожгли. Как прогорело всё, засыпали овраг землёю.