-- Давай проберёмся туда, -- прошептал Лёнька. -- Если что здесь и прячется, то только в ней.
Днём такое рассуждение показалось бы бредовым. Но сейчас, зловещей ночью, бредовым выглядел весь мир.
"Ищи там, где никто не живёт", -- сказала Машуня.
Может, она знала что-то? Может, в "Спящей Красавице" она видела подсказку в нежилом корпусе. Может, даже сама её и оставила.
Фонарик скользил лучом по стенам. И вдруг остановился, словно заледенел.
Сначала я подумал, что нарисовали водокачку. Столбик. Расширяющаяся часть. Крыша. Но потом углядел длинноногое создание, обрывавшееся на талии. А поверх смутными контурами дорисовали призрачную фигуру. И два глаза. Круглые. Похожие на воздушные шарики, рвущиеся ввысь. Призрак стоял на площадке, схожей с упавшим на плоскость квадратом. По периметру квадрата тянулись вертикальные линии, словно кто-то забил кучу гвоздей, шляпки которых остались там, с той стороны.
-- Забор, -- Лёнька осторожно коснулся одной стороны квадрата.
Трогать нарисованную водокачку он не рискнул. Я же глянул дальше. Через малый промежуток рисунок продолжался. Дальше размашисто нарисовали ели, плотно прижавшиеся друг к другу. Над елями торчала половина головы, объятой лохматыми космами. Злые глаза словно смотрели точно на меня.
Когда мы покинули корпус, мной овладело тоскливое отчаяние. Ничего не получалось. Спрашивается, зачем мы провели здесь полночи? Хотя... Я ведь увидел Машуню. Но снова, как и в прошлый раз, даже не смог до неё дотронуться. Даже хуже! В прошлый раз я верил, что передо мной обычная девчонка, с которой я ещё повстречаюсь. Сейчас же я знал: Машуня в беде. И я не мог ей помочь! А как спокойно жить дальше, если девчонка, которую счёл лучшей на свете, в беде, и ты не в силах её выручить.
От отчаяния я подхватил угловатый обломок ветки и с силой запустил его в один из проводов, тянущихся к уродливой водокачке. Проворачиваясь словно бумеранг, чёрная загогулина врезалась в провод. Бумеранг, поразивший цель, не возвращается. Но будь тут настоящий бумеранг, он бы вернулся. Он бы пронзил призрачный провод и полетел дальше, разворачиваясь воздушным кольцом и вставая на обратный путь, в конечной точке которого его снова бы сжали мои пальцы. Он должен был вернуться.
Должен, но не обязан.
Обломок резко отскочил от тёмного вервия, соединявшего башню и одну из неведомых мне спящих красавиц.
-- Хо! -- Лёнька словно споткнулся, глядя на провод.
Потом он перевёл взор на меня. Глаза его были блестящими. Безумными.
-- Ты видел! -- это был даже не вопрос, но я кивнул.
-- А если перерезать? -- предложил Лёнька.
-- Но как? -- спросил я. -- Но чем?
А в душе уже пульсировала твёрдая уверенность: "Перережем!" Ведь и Машуня сказала у моста о чём-то похожем.
Садовые ножницы с длинными ручками в пластиковых чехлах мы отыскали у флагштока. Я вспомнил, как в пустом лагере нашёл лестницу возле угла столовского корпуса. Ни на что не надеясь, я рванул туда. Чудеса продолжались. Лестница валялась в холодной траве. Только эта была не приставной, а раздвижной. Подхватив находку, я, переполненный радостью, бросился обратно к Лёньке. А он стоял у флагштока и издали рассматривал провода, словно примеряясь.
-- Почему так? -- спросил он, когда я вернулся. -- Большей частью это обычный провод. Но в комнатах он становится призрачным. Рука сквозь идёт.
-- Загадка, -- пожал плечами я. -- Резать надо, где провод обычный.
-- Это ясно, -- сказал Лёнька. -- Лестницу ставь.
Ножницы в его руках решительно лязгнули.
-- Да будет свет, сказал Олег и перерезал провода, -- Лёнька весело сжал рукоятки ножниц.
В поговорке, которую знал я, вместо Олега был электрик, но поправлять Лёньку я не стал. Словно две змеи, напугавшиеся друг друга, обрывки провода отскочили от точки разрыва и бессильно сверзились в траву. Лёнька радостно спрыгнул с лестницы.
Он глянул на меня лихо и восторженно. Я улыбнулся, но улыбка мигом покривела.
Там, за Лёнькиной спиной, далеко-далеко, под крышей водокачки зажглось окно. Словно жёлтая злая звезда вспыхнула в ночи. И даже серебро Луны поблёкло, уже не казавшись главным светилом жуткой ночи.
Лёнька обернулся и увидел.
В этот миг на фоне жёлтого света проявился чёрный силуэт. Издалека не разобрать, кто же смотрит в окно. Но от одного осознания, что кроме нас в "Спящей красавице" есть ещё кто-то неспящий, мурашки побежали. И волосы зашевелились. Но шевелил их не ветер.
-- По ходу разбудили мы кого-то, -- печально и еле слышно прошептал Лёнька.
-- Дёру? -- предложил я.
-- Успеем, -- качнул головой друг. -- Сдаётся мне, что нами недовольны. Значит, мы всё делаем правильно.
-- Но если ЭТО выйдет из башни?
-- Когда выйдет, тогда и драпанём, -- Лёнька старался придать голосу больше беспечности, но голос его заметно дрожал.
Лёнька боялся не меньше, чем я. Быть может, ему сильнее моего хотелось развернуться и бежать, что есть сил. Но он держался. Он не собирался сдаваться.
Но он, видимо, понял, что я заметил дрожь в его голосе, поэтому сложил лестницу и подволок её под следующий провод. И тут же загрохотал по металлическим ступенькам. И, почти не примеряясь, перекусил чёрную нить. Та распалась, зашуршала по влажной траве. Но я не следил за ней. Я не мог оторвать взгляд от окна и чёрного силуэта в нём. То, что смотрело из башни, не шевелилось. По крайней мере, с наших рубежей казалось так.
-- Не спи, замёрзнешь, -- Лёнька подтолкнул меня, и мы разом ухватили лестницу.
Мы были вместе, поэтому никто из нас не убежал. Я бы убежал, потому что меня трясло не от холода, а от страха перед неведомым. Но рядом был Лёнька, который действовал. И я не мог бросить его. Я мог только помогать, практически бездумно. И Лёнька не мог убежать. Он видел, что я сам не свой от ужаса, и поэтому запретил бояться себе. Он поставил цель -- резать провода. И с этого момента ни о чём, кроме цели, не думал.
Мы обрезали около двух десятков проводов, когда наступила тьма. Невесть откуда приплывшее облако поглотило Луну. И в то же мгновение погасло окно под крышей зловещей башни. Я словно ослеп.
-- Фонарик, -- прошептал я.
-- Вот дьявол, -- ругнулся Лёнька. -- Я ж его там, в пустом корпусе оставил.
Тут я заметил тени. Мою. И Лёнькину. Вернее, мои и Лёнькины. Много теней. Они тянулись по траве вдаль, перемешиваясь друг с другом. За спиной находился источник света. Вернее, источники.
Я обернулся и на уровне глаз увидел звёзды.
Настоящие. Лучистые шарики. Комки игольчатого света.
Кто-то из них сиял поярче. Кто-то потемнее. И одна звезда в стайке потусторонних светляков была прохладного рыжего цвета.
-- Это они, -- сказал Лёнька, глядя на близкие звёзды.
-- Девчонки? -- с замиранием сердца переспросил я и понял, что хочется дотронуться до комочков мягкого света, зависшего в холодном воздухе ночи.
Луна вышла из-за облака. Огоньки налились серебром её лучей и воспарили выше. И выше. И очень-очень высоко.
Рыжая звезда сияла у моего плеча. Будто ждала, когда я её узнаю.
-- Я вернусь, Машуня, -- жарко выпалил я. -- Я разберусь, почему оно всё так выходит. Я узнаю, что с этим делать. Я вернусь. Как увидишь меня, лети навстречу.
Верил я сам себе в тот сказочный момент или не верил? Но что я мог ещё сказать?
Рыжий огонёк стремительно скакнул ввысь, догоняя серебряную стайку искорок. Скоро они затерялись среди звёзд. Мне показалось даже, что нет, не затерялись. Что сами стали звёздами. Обычно звёзды падают с неба, но этим довелось возвратиться.
И ещё я понял, что они больше не упадут. Не спустятся с небес. Даже если мне доведётся вернуться в это место.
Теперь к башне тянулась всего одна чёрная нить. Та, что уходила из столовой. Приблизившись к зданию, мы увидели, что провод уходил в наполовину раскрытое окно второго этажа. В таинственное помещение над обеденным залом, в котором я когда-то отыскал веретено.