Эти данные, приводимые столь опытным и образованным полководцем, как Гай Юлий Цезарь, что им можно доверять, полностью опровергают широко распространенное по сей день мнение, согласно которому сражение римлян со свебами Ариовиста разыгралось в районе Мюлуза (по-немецки – Мюльгаузена) или на территории между Мюлузом и Селестой (по-немецки – Шлеттштадтом) в современном Эльзасе. Пятьдесят римских миль равны семидесяти пяти километрам. И даже с учетом того, что Цезарь пишет о «ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО (выделено нами. – В.А.) пятидесяти милях», ясно, что он не мог иметь в виду восемнадцать километров, отделяющие Мюлуз от Рейна. Аналогичные дистанции разделяют и предполагаемые места сражения Цезаря с Ариовистом, расположенные между Мюлузом и Селестой. Как в узкой долине реки Фехта, впадающего в Рейн близ соваременного Кольмара, так и в долине другой реки – Льепврета, ведущей к Селесте, негде было бы развернуться римской и германской армиям (общей численностью около пятидесяти тысяч человек, не считая обоза). Скорее всего (как предполагал еще Наполеон I Бонапарт) вопрос, быть ли Галлии римской или германской, решался близ современного Бельфора, у горного прохода между Вогезами и Юрой, именуемого в немецкой традиции «Вратами народов», а во французской – «Бургундскими вратами».
«Там (на берегу Рена. – В.А.) лишь очень немногие (германцы. – В.А.), в надежде на свою силу, попытались переплыть на другой берег или же спаслись на лодках, которые нашлись там. В числе их был и Ариовист, который нашел маленькое судно и на нем спасся бегством; всех остальных наша конница догнала и перебила. У Ариовиста было две жены (! – В.А.), одна из племени свебов, которую он взял с собой из дому, а другая норийка (т. е. не германка, а кельтка. – В.А.), сестра царя Воккиона, который прислал ее в Галлию, где Ариовист и женился на ней. Обе они во время бегства погибли. Было и две дочери: одна из них была убита, другая взята в плен <…>. Когда известие об этом сражении проникло за Рейн, то уже достигшие его берегов свебы начали возвращаться на родину. Воспользовавшись их паникой, на них напали убии, жившие ближе других к Рейну, и многих из них перебили» («Записки о Галльской войне»).
Для справки: убии, считавшиеся (в частности, самим Гаем Юлием Цезарем), «цивилизованными германцами», за звонкое римское золото предоставляли в распоряжение армии «вечного» Рима отряды своей легковооруженной кавалерии (именуемой Цезарем в своих записках «нашей конницей»). Союзнические отношения племени убиев с римлянами привели к ряду конфликтов между убиями и соседствовавшими с ними другими, менее «цивилизованными», с римской точки зрения, германскими племенами.
Вот так благодаря решительным действиям Цезаря, его легионариев и авксилиариев, была сорвана первая масштабная попытка мигрирующих в западном направлении германцев завладеть землями в Галлии. По сравнению с этим событием нашествие других германских мигрантов – кимбров-кимвров и тевтонов, прошедших через Галлию тридцатью годами ранее и разгромленных римским диктатором Гаем Марием, следует рассматривать как своего рода разведку боем. Сообщения секванов римлянам о том, что после первой победы на Араре германцы широким фронтом вторглись в Галлию, с той же очевидностью, что и свидетельства самого Цезаря о скоплении свебов на правом берегу Рена, доказывают: поход Ариовиста не был изолированным предприятием, совершенным им на свой страх и риск. Нет, речь шла о начале широкомасштабного переселения, массовой миграции германских народностей, возглавленного самым выдающимся из их военных царей – вождем наиболее многочисленного и воинственного свебского племени.
Что касается самого свебского царя, то, по-видимому, именно Ариовист, с учетом «быстрокрылой молвы» (употребляя выражение Гомера), т. е. слухов, несомненно, многократно преувеличивавших достигнутые им успехи, и его личная харизма, послужили для все большего числа германских «вооруженных мигрантов» стимулом к тому, чтобы покинуть свои прежние, насиженные места поселения и присоединиться ко всеобщему миграционному потоку, устремившемуся на Запад, во главе со свебским «войсковым царем». Это решение было, вне всякого сомнения, принято и вандалами, жившими, из всех германцев, пожалуй, в наибольшем отдалении от свебов. Трудно понять, почему вандалы его приняли, но они его приняли, что подтверждается многочисленными археологическими находками, обнаруженными вдоль маршрута вандальской миграции из сегодняшней Нижней Лужицы и Силезии на запад. Во многих местах вандальские артефакты соседствуют со свебскими. Но было обнаружено и немало обособленных, чисто вандальских поселений. Похоже, искушению присоединиться к общегерманскому походу на Запад поддались в первую очередь вандальские роды, переселившиеся с Севера последними. Ибо, мигрировав из Скандинавии в Европу, они нашли лучшие земли уже заселенными своими предшественниками и были вынуждены удовольствоваться относительно небольшой территорией на левом берегу Виадра-Одера. Думается, немецкий исследователь Георг Дормингер совершенно верно указывал на то, что «походы Цезаря дали решающий толчок культурным изменениям, возникновению новых политических образований, навсегда наложивших свой отпечаток на европейское пространство». Но не менее верным представляется и нечто иное (хотя, возможно, не столь важное, с точки зрения сложившегося в будущем европейского культурного и политического пространства): Цезарь оказал не менее решающее влияние и на судьбы погибших народов. Можно, пожалуй, даже утверждать, что с разгрома Цезарем «военного царя» Ариовиста у самых созданных самой природой врат, ведших в Рейнскую низменность, началось длившееся много столетий блуждание сбившихся (или, точнее, сбитых Цезарем) с пути германцев, завершившееся наконец утратой территорий восточногерманских племен, занятых славянами, и гибелью германских народов-мигрантов в невероятной дали от их исконных мест обитания. Герконунг Ариовист указал устремившимся вслед за ним со своей скудной северной родины на юг германским племенам «землю обетованную» – новую родину в Галлии, но римский империализм, применив свою недюжинную военную силу (превосходившую на тот момент германскую), не допустил, чтобы германцы этою «обетованною землею» завладели. Обширная Галлия с ее безбрежными, плодородными низменностями, с ее протяженными побережьями, с ее естественными границами на юге и востоке, вместе с лесистыми землями между Вистулой и Реном, могла бы вместить народы-мигранты с далекого Севера, пришедшие завоевать германским мечом землю для германского плуга, и стать сердцевиной Германской Европы. Но в тот раз у германцев не вышло…