А те стоят, глазки вылупили, сообразить не способны, что происходит. Но Ванечка – не дурак, все к двери ближе и, глянь ка, – юрк в щелку, и поминай, как звали. То бишь, к друзьям своим побежал, скорее приключеньицем сказочным похвалиться, а на досуге новую басницу для истории великой литературы народной в каталог вписать, дескать, не обижай убогого, тебе же самому после накладно станет.
Годы летели, Ванечка рос-подрастал, деревья мельчали, проспекты сужались, а вот мозг Ванечкин расширялся. Все сравнения какие лезли в него со всех сторон, вряд ли серьезно осознаваемые, но красочные и живые, – как те картины, скажем, Вангога безухого или друга его незадачливого.
Вот однажды и говорит Ваня своим сотоварищам – «Прощайте, друзья мои дорогие, сделаюсь я туристом, пойду же смотреть, как люди обычные землю пашут, города новые строят, почему в дерьме не валяются и портвейн у них только по праздникам выдающимся, как де день рожденья Маркса-и-энгельса знаменитого! Не тужите здесь без меня, братья и сестры добрые, чувство странное меня гложет, жизнь хочу посмотреть, как она есть, с людьми известными познакомиться, что это они за птицы такие хочу узнать»…
А друзья его – те целуются и улыбаются Ванечке, – «Что ж, – говорят – если есть такое желание, то походи уж по белу свету, а потом к нам вернешься, расскажешь, что интересного и необычного в этом царстве неведомом».
И тем же утром исчез Ванечка. Ни под кроваткой его неприбранной, ни в сортире загаженном, даром, что плиткой импортной выложенном, ни во дворе родном – даже следов не обнаружилось, как родители его ни искали. Осталось им лишь рыдать горемычно и дух переводить, мол, что поделаешь, но, как говорится, на нет и суда нет.
Ну а Ванечка не исчез никуда, конечно, а действительно в путь отправился. И после видели его люди разные во всевозможных местах, порой неожиданных, а часто и небезопасных. Так, например, однажды, появился Ванечка на площадке строительной. Смотрит, рабочие снуют кругами, грузовики какие-то разгружаются, пыль облаками клубится, да еще и рельсы куда-то проложены.
«Что такое? – думает Ванечка, – Что это здесь они делают?»
Вдруг, ни с того ни с сего, по рельсам этим кран к нему подъезжает. Везде грохот такой, шум, крики, туман постепенно на землю ложится, а из земли дом-громадина вырастает, и народу на стенах его видимо-невидимо.
Тут спускается к Ванечке крановщик, по головке так мило гладит и спрашивает ласково, ненавязчиво, – «Что, – дескать, – молодец, глаза таращишь? Строим мы дом огромный, какой еще никогда не строили – небоскреб называется – комнаты в полтора роста, сортиры отдельные, лифты всякие и лоджии застекленные – все здесь супер».
Рассказал это и тут же спрашивает – «А ты, кто таков будешь, и зачем к нам пожаловал?»
«А я… – отвечает Ванюшка, а сам чуть не плачет, – А я, – говорит, – весь в дерьме вывалянный‚ всегда бит и обижен, но хожу, где хочу, и все наблюдаю»… – штаны снимает, в пыли строительной перекатывается и рыдает уже не на шутку. Тут работников разных, монтажников там, железобетонщиков – целая толпа набежала. Смотрят все удивленно на чудо такое, а Ванечка, знай себе, не теряется, еще только больше испачкался, да жалостливо так посматривает, мол, – «Извиняйте за беспокойство, ухожу я, сейчас»…
И гляди-ко, действительно, к воротам топает, головушку-то повесил, а сам про себя думает, – «Так вот оно что – дом-небоскребище – сам из земли вырастает, стеклами блестит, верхними этажами облака разгоняет…»
Все думал это и думал, тихо ножками по непокосу пустырному вяло шагая, пока в кусты не свалился и не уснул.
И снится ему, что этот дом-небоскребище – это сам он и есть, и что ползают по нему трудяги разные, что твои муравьи. Под землей ему хорошо было – и спокойно, и сладко – а теперь его арматурами разными жалят, да обои по стенам наклеивают, – не по себе как-то, и щекотно уже не на шутку, терпения не хватает.
Лежит Иванушка в кустах, все ворочается, муравьи по нему и впрямь ползают. А он, будто бы этот самый и есть дом-небоскреб, – вот возьми и вскачи, да как побежит…
Бежал, бежал, тут и солнце взошло. Оказывается, полдня и почти всю ночь он в кустах провалялся.
Подивился Ванечка сновидению, да и дальше пошел, глазами по сторонам среляючи, душа нараспашку, брюки опять на пуговицах. Кедами замусоленными то по асфальту суча, то по бездорожью, а то и вообще – напрямую, через гущи лесные или болотистые.
Попадались Ванечке на пути люди всякие, но чаще такие же, как и он – разумом не обделенные, тем и довольные, случайными побирушками сытые. То в деревушках каких, то на обочине, а то и вообще в городах да на улицах. Кто знает, что они про себя думали, но вот всегда оборачивались. Никого Ваня равнодушным не мог оставить, что ж говорить о богатом начальнике, что туриста нашего прямо в парадной своей подловил, за шиворот ухвативши, да не сразу заметивши, как сам запачкался.