— Я до сих пор помню цвет и запах этой книги, которую мне подарила мама. У нее были шершавые и чуть желтоватые страницы. Но это первоначальное впечатление. Потом я уже ничего внешнего не замечала, погрузившись в хитросплетения придворных интриг, борьбу преданности и коварства. Может быть, благодаря миледи я и стала актрисой…
Кларк вопросительно посмотрел на нее, и Мелани пояснила:
— В ее характере есть какое-то отрицательное очарование. Мне хотелось почувствовать себя в ее шкуре, но становиться такой навсегда претило и моему воспитанию, и собственному нравственному чутью.
Мелани допила вино.
— Зато, став такой навсегда, ты не нуждалась бы в уроках эротики, — заметил Кларк, мечтающий перевести разговор на более актуальные сегодня темы.
Он всегда боялся даже элементарных экскурсов в свое прошлое, а этот разговор вызвал целый поток воспоминаний детства. И как он ни сопротивлялся, они захлестывали его…
Отец, в ярости выбрасывающий книгу и фонарик, после того как обнаружил, что сын читает под одеялом «вредный вздор». Позор, испытанный им, когда мистер Лестер при скоплении его одноклассников сломал подаренную на день рождения «почти настоящую» шпагу, о которой он мечтал больше всего в жизни… Не было счета этим горьким обидам, равно как и монотонным поучениям о том, каким должен быть сын уважаемого мэра, чего он должен хотеть и о чем не смеет даже думать.
Результатом такого воспитания было то, что Кларк сбежал из дому, поступил в морскую пехоту, затем, отслужив свой срок, — в университет. И даже когда он был новобранцем, никто не считал его незрелым безответственным юнцом. Он всегда был надежен и безупречен.
Но только не для своего отца. Если бы не звонки матери и не редкие визиты вместе с сестрой в отчий дом, Кларк совсем перестал бы общаться с родителями.
Он даже думать боялся, что сказал бы отец — уже пенсионер, но по-прежнему несгибаемый, — узнав, что сын мэра побывал под судом. Или об этой странной связи с женщиной, которая не хочет обручального кольца в обмен на свои сексуальные услуги. К счастью, Кларк уже давно принимал решения самостоятельно, не советуясь, даже мысленно, с отцом. И ни одно из этих решений не давалось ему так легко, как согласие прийти на помощь Мелани в ее фантастической затее.
Не одна она получала выгоду от этой сделки. Такой опыт вполне мог бы сдвинуть с мертвой точки и его работу, не говоря уж о том, что грех было отказываться от своего маленького кусочка счастья, который, пусть на короткое время, скрасит суровую действительность.
Мелани со стуком поставила бокал на стол.
— Прости. Кажется, я слишком много выпила.
Кларк быстро убрал бутылку со стола.
— В таком случае больше не нужно. Я требую от своих учеников ясности рассудка.
— Значит, ты решил помочь мне?
Опять эта наивность. Кларк не сдержал улыбки.
— А разве в этом были какие-то сомнения?
Мелани восприняла тонкий комплимент с легким румянцем.
— Но мне не хотелось бы, чтобы ты думал, будто я заинтересована в тебе только из-за роли или из-за денег, которые принесет мне этот контракт.
— Мне бы такое и в голову не пришло.
Брови Мелани взлетели вверх.
— Почему? Тебе ведь известно, что я не богачка. Ты знаешь, что комфортная жизнь, которую я веду, — это жизнь взаймы. Ее оплачивает мама. Знаешь, как важен для меня этот контракт. Это мой шанс обрести настоящую независимость, настоящий успех, и я…
Кларк встал из-за стола, взял ее за руку и, подняв со стула, заключил в объятия.
— Перестань резонерствовать, Мелани. Дай своим рациональным и скрупулезным мозгам немного отдохнуть. Мне понятно, чего ты хочешь и чего не хочешь. Ты была прямолинейна и недвусмысленна в своих высказываниях. Ты хочешь отдаться нашему общему влечению и в то же время побольше узнать о сексе.
— Я знаю о сексе, — сказала Мелани, и мрачность ее тона никак не вязалась с теплом и мягкостью податливого тела, которое он обнимал. — Я уже говорила тебе, что я не девственница, Кларк. К сожалению, моих любовников можно пересчитать по пальцам одной руки, и никаких приятных воспоминаний эти опыты у меня не оставили, хотя вряд ли в этом я могу винить только их.
— А я определенно могу, — пробормотал Кларк, совершенно уверенный в том, что чувственная женщина, которая едва не соблазнила его на черной лестнице, не могла быть фригидной ни на каком отрезке своей жизни — даже до первого сексуального опыта. Напуганная — может быть. Незаинтересованная — весьма вероятно. Но холодная? Никогда!