Прежде всего, мы решили с помощью Вюрфеля узнать, сколько раз мы еще встретимся после нашей завтрашней разлуки. Но мы еще точно не знали, куда перебрасывается наш полк: или он возвращается на родину, в Советский Союз, или на какое-то время остается в пределах Германии. Поэтому мы решили сделать два гадания, два ответственных броска кубика Würfel-1 (Вюрфель-1) – это на тот случай, если наш полк (и я вместе с ним) переместится из Хейроде в другое место, но в пределах Германии, и Würfel-2 (Вюрфель-2) – на случай, если наш полк сразу и навсегда покинет ее. Первый решающий бросок должна была сделать Лиза. Она в качестве тренировки несколько раз бросила игральную кость-вюрфель на стол и каждый раз на нем выпадали разные очки-цифры. Наконец наступила решительная минута. Лиза взяла в руки кубик и, глянув на меня, сказала: “Загадываем на Вюрфель-1” и бросила на стол игральный кубик. Но бросила так неудачно, с излишней силой, что он прокатился через весь стол и упал на ковер. Лиза ахнула, и мы оба полезли под стол искать его. Лиза первая увидела его и, не дотрагиваясь до него, восторженно крикнула:
– Смотри, вот он!
Я тоже увидел кубик, но из-за темноты не смог разглядеть какая выпала на нем цифра.
– Vier! (Четыре!), – воскликнула Лиза, когда она вылезла из-под стола с кубиком в руках.
– Четыре! – сказал я, обрадованный, принимая кубик из ее рук. Это означает, что мы еще до моего отъезда в Советский Союз четыре раза встретимся друг с другом. Четыре раза! Это очень много. Радости нашей не было конца. Лиза еще раз взяла в руки этот кубик-костяшку, крутила и вертела его в руках и радовалась как ребенок. Я тоже поддался этому настроению, всячески выражал чувства восхищения, но каким-то внутренним чутьем понимал, что все это игра и не более. Потом Лиза подошла ко мне и предложила:
– Давай дополним предсказание Würfel-1 нашим обещанием писать друг другу письма один раз в неделю.
– Я согласен! – откликнулся я немедленно.
– Нет, я сказала не так, давай будем писать письма не раз в неделю, а не реже одного раза в неделю. Согласен?
– А можно писать каждый день? А?
– Можно, – с улыбкой ответила Лиза. – Немецкая почта сейчас работает четко, значит, я буду получать от тебя часто письма. Как только обживешься на новом месте, так сразу же напиши мне, и я в этот же день поеду к тебе. Запомни это.
Настало время второго решающего броска. Сейчас мы узнаем, сколько раз мы встретимся после моего возвращения в Советский Союз. Лиза протянула мне шестигранный кубик-вюрфель со словами:
– Бросай теперь ты!
Я взял кубик, несколько раз переложил его из одной руки в другую и расчетливо бросил на стол. Кубик прокатился по гладкой, отполированной поверхности стола и замер почти на его середине. На верхней грани кубика отчетливо обрисовалось одно-единственное белое пятнышко.
– Eins! (Один!) – радостно воскликнула Лиза, хватая кубик в свои руки и бросилась ко мне на шею. – Мы встретимся еще один раз в этой жизни!
Мы обнялись и потом слились в страстный продолжительный поцелуй. Несмотря на такое, казалось бы, удачное решение нашей общей судьбы, настроение у нас все же было подавленным и удручающим. Завтра, нет, уже сегодня мы расстаемся. Лиза, моя бедная Лиза, не находила себе места. Что бы мы ни делали, чем бы мы ни занимались, как ни утешали бы друг друга различными хорошими, но нереальными посулами и обещаниями, мысль, что вот-вот расстанемся, отравляла наши души.
Наступил рассвет. Перед тем, как навсегда покинуть помещение бывшей комендатуры, мы с Лизой еще раз обнялись и крепко-крепко поцеловались. Я отвел Лизу в ее дом, упросив ее оставить у себя радиоприемник, подаренный мне бургомистром ко дню рождения. Зачем он мне? Что я буду с ним делать? Я также передал ей все свое жалование за три последних месяца, конечно, в оккупационных марках, а это набралось несколько тысяч.
– Возьми, это тебе на дорогу, когда поедешь ко мне.
Последний поцелуй – и моя Лиза скрылась в калитке дома, а я через все село потащился в штаб полка, который уже был поднят на ноги.
Утром 1 ноября 1945 года наш полк выступил в поход и навсегда покинул Хейероде. Груженые повозки со скрипом потянулись вверх по главной улице села. Автомашины есть, и они загружены штабными документами и имуществом. Я иду вместе с капитаном Евгением Федоровым, и оба мы катим рядом с собой дорожные велосипеды, теперь это наш основной транспорт. Прошли через главную площадь, на крыльце своей конторы стоял бургомистр со своим болезненным помощником и молча наблюдал за передвижением наших подразделений. О чем он сейчас думал, сказать трудно, но меня он не заметил. Прошли мимо бывшей комендатуры, и я бросил последний взгляд на ее окна, за которыми было столько счастливых и радостных минут. Начался крутой подъем в гору по улице Bahnhofstrasse (Вокзальной), и мы с Женей Федоровым стали приближаться к заветному для меня двухэтажному дому под номером 18. Чем ближе мы подходили, тем чаще стучит мое сердце и не из-за крутого подъема, а совсем по другой, более важной причине. Вот и знакомая калитка. Замечаю, что она слегка приоткрыта, и в ее проеме мелькнула неясная тень. Лиза! Вместе с велосипедом я бегом преодолел несколько метров подъема, разделявшего нас, и в один миг оказался в объятиях Лизы.