Ирис сжала руку у сердца в кулак и посмотрела с глухой застарелой болью на молодую безумную мать с детскими косточками в простынях. На свою подругу. Семью.
И скрипнула зубами.
— Приду, — твердо заявила она. — Всё, как скажешь, сделаю. Лишь бы этот ублюдок получил по заслугам.
— Получит, — пообещала Люция. — И когда придёт время нашего триумфа, я дам тебе знать.
В тот момент она и не подозревала, какую беду своим решением навлечёт на всю Империю…
Далеон несся по широкой улице, лавируя между людьми и ловко огибая телеги, грузчиков, всадников. Позади по мостовой стучали тяжёлые ботинки, бряцало оружие, в спину неслась ругань и задорные улюлюканья охотников, пустившихся за раненной дичью по следу.
Н-да… Не думал принц, что когда-нибудь ощутит себя в роли добычи. Удовольствие, признаться, ниже среднего.
Пульс грохочет в ушах, страх парализует извилины, и все о чем он может думать: бежать! Бежать, как можно скорее, и прятаться.
Поведение не достойное террина из рода Ванитас. Но когда Далеон вообще оправдал чьи-то надежды?
Задыхаясь от бега, он выскочил на рыночную площадь, в самую гущу народа.
Но затеряться это едва ли помогло.
За ним волной хлынули матросы бандитской наружности и, потрясая оголенными саблями да ножами, влились в людской поток, озираясь в поисках Далеона.
Бесстрашные! Или просто идиоты. Ведь кто-то из прохожих обязательно вызовет стражу!
Но стража усмирять нарушителей порядков пока не спешила. И как бы не колол бок, шестой принц побежал дальше, проталкиваясь сквозь толпу к просвету в конце улицы.
— Вон он! — гаркнул кто-то слева из переулка. — Держи его!
Далеон резко свернул вправо и теперь бежал без четкого ориентира, как придётся.
Прохожие шарахались от него, как от прокажённого, косились с презрением и любопытством. У принца закралась нехорошая мысль, что его приняли за преступника, воришку или ещё кого, за кем вполне справедливо могли толпой ломанутся матросы.
И городская стража в таком случае не будет ему помощником. В побеге от бугаев уж точно. До выяснения обстоятельств. А пока их выясняют, его успеют под шумок скрутить и умыкнуть на корабль, где быстренько заделают рабом.
На городской башне затрезвонил колокол, объявляя полдень. Далеон свернул за угол и чуть не сбил с ног ребёнка с матерью. Отскочил на чистых инстинктах, налетел плечом на телегу и ощутимо толкнул, от чего на землю посыпались ящики. Лошадь с громким ржанием встала на дыбы, извозчик разразился смачной бранью.
Вдруг удар хлыста обжег лопатки, принц охнул и отшатнулся, мужик с пеной у рта завопил:
— Распоясались совсем! Детишки! Охламоны! Носятся, по сторонам не смотрят. Всех вас стегать надо, как скотину!
И замахнулся снова.
Далеон успел лишь прикрыть голову локтем. Очередной удар ужалил предплечье, и снова. Юноша стиснул зубы, чтоб сдержать вскрик.
От хлыста фонило магией! А извозчик оказался гномом.
И всё это — свист хлыста, магия и мерзкая жгучая боль — напомнило ему другую порку. Кейрановскую. И тело привычно оцепенело, ноги налились свинцом. Воспоминания наслоились. Принц видел то гнома, то брата замахивающегося и опускающего стек на его тело.
И Далеон снова, как запуганный ребёнок, не мог ничего сделать, возразить, защититься, закрыться, только молча терпеть и каяться в своей никчёмности и слабости.
Из подворотни выскочили его преследователи, а над головой прогремел строгий женский и до боли знакомый голос, что вывел его из ступора:
— Прекратить! — Ладонь в лайковой перчатке перехватила толстое запястье торгаша. — Что вы себе позволяете?!
Люция пылала негодованием.
Средь бела дня какой-то зарвавшийся гном решил отстегать простого парня, случайно задевшего его повозку. Куда смотрит городская стража?!
Она с силой впилась ногтями в его дряблое запястье, и мужик тоненько взвыл, одёрнул граблю.
Люц отпустила. Лошадь под ней нервно всхрапнула.
— Как смеешь ты поднимать руку на свободного имперца?! — тихо, но чётко вопросила фарси таким тоном, что гном сбледнул, сглотнул и затрясся на козлах. — Кто дал тебе право вершить самосуд? Для наказаний есть стража!
Тут он окинул её липким взглядом и заметно расслабился.
— Ну и где твоя стража, человечка? — осклабился премерзко. Откуда-то сбоку донеслись возгласы: «Это он!.. Хватайте!.. Награда!..». — Не смертной указывать мне!