1. Я нюхал эфир в ванной комнате Вдруг все изменилось На том месте, где была дверь, где был вход, стала четвертая стена, и на ней висела повешенная моя мать Я вспомнил, что мне именно так была предсказана моя смерть. Никогда никто моей счерти не предсказывал Чудо возможно в момент смерти Оно возможно, потому что смерть есть остановка времени 2. В тюрьме я видел сон Маленький двор, площадка, взвод солдат, собираются кого-то вешать, кажется негра. Я испытываю сильный страх, ужас и отчаяние Я бежал. И когда я бежал по дороге, то понял, что убежать мне некуда. Потому что время бежит вместе со мной и стоит вместе с приговоренными. И если представить его пространственно, то это как бы один стул, на который и он, и я сядем одновременно. Я потом встану и дальше пойду, а он нет Но мы все-таки сидели на одном стуле.
3. Опять сон. Я шел со своим отцом, и не то он мне сказал, не то я сам вдруг понял, что меня сегодня через час и через 1'/2 повесят. Я понял, я почувствовал обстановку. И что-то понастоящему наконец наступившее. По-настоящему совершившееся – это смерть. Все остальное не есть совершившееся. Оно не есть даже совершающееся. Оно пупок, оно тень листа, оно скольжение по поверхности».
В записях, приведенных из «серой тетради», сохранена сновиденческая логика. Жутью тянет от этих рассуждений, схематичных, нацеленных все на одно, на смерть, лишенных даже тени юмора – этого постоянного спутника обэриутских текстов. Личная смерть мерещится как нечто весьма близкое. Ее неотвратимая неизбежность есть единственная закономерность в абсурде под названием «жизнь».
В приведенной записи изложены черные грезы о личной и семейной катастрофе. В своих текстах Введенский создает картины конца мира. Излюбленная тема проходит через все жанры поэта, чрезвычайно своеобразные. Здесь и философская поэма-мистерия, и драма для чтения, и «разговоры».
Центральный персонаж поэмы «Священный полет цветов» Эф, он же безумный царь Фомин, лишенный головы (ее отрубил у Эф палач), совершает путешествие по точу свету. Фомин – то живой, то мертвый. Разговоры о счерти, не в пример «серой тетради», окружены балаганным юмором. Смерть вдохновляет и автора, и его персонажей на мра-чное балагурство Нечто похожее – путешествие по небесным сферам, или в зареальных пространствах,- совершается и в «Лапе» Хармса.
И здесь разнопространственность сюжета подчеркнута монтажом стихов и прозы 29 Путешествия по неземным областям, предпринятое персонажами обэриутов, имеют разные побудительные причины. Земляк («Лапа») желает найти чудодейственное любовное заклятие.
Его путешествие имеет мистическую цель. Фомин настроен философски, хотя голова у него и отсутствует. Он, желая возвратить ее, силится понять, что сильнее смерти, есть ли смысл в полете часов Любовными заклятиями удовлетвориться Фомин не может Общеизвестно, что эротическое балагурство в карнавальных шествиях, в театральной народной комике являлось насмешкой и над лицемерием, и над мрачными запугиваниями моралистов и церковников. Было оно насмешкой и над смертью. Тоска и любовь – словасинонимы, по Введенскому. Один из его центральных парадоксов – не жар любви, а любовный холод' точно человек парализован образом грядущей смерти. Это хорошо видно в драме для чтения «Елка у Ивановых». Эротические сцены перемежаются сценами убийства, суда, диалогами о смерти. Между персонажами нет душевной близости. Любимый прием Введенского состоит в присоединении уточняющей, дополнительной конструкции: коровы – они же быки; Пузыревы, они же Ивановы. Вещь преображается и делается своей противоположностью. Дети – стариками, родители – чужими людьми, воспитание – убийством, любовь – холодным сексом Эф, он же Фомин, путешествуя по зареальным областям, проходит через все эти метаморфозы. Более всего «безумного царя»4 интересует, можно ли сказать: «смерть, она же жизнь»? При этом он с явной насмешкой вспоминает рассуждения о диалектических пр
евращениях живой материи' Я говорю про будущую жизнь за гробом, я думаю, мы уподобимся микробам, станем почти нетелесными насекомыми прелестными.
Были глупые гиганты, станем крошечные бриллианты. ч Ценно это' Ценно, ценно.
В «Священном полете цветов» противоречия выявлены, но не соединены в связную картину. С одной стороны: «Мир потух. Мир потух // Мир зарезали. Он петух». Авторское заявление- «Миру, конечно, еще не наступил конец»,- с другой. Боясь, как бы мир и в самом деле не зарезали, Фомин молится «двухоконной рукой». Из его груди вырывается обломок фразы: «Быть может только Бог» Что это – вопрос, он же утверждение? Окончательного ответа нет – в холодной Вселенной «горит бессмыслицы звезда».
Мы уже говорили, что излюбленными жанрами обэриутов, отно30 сящимся ко второй половине 20-х годов и началу 30-х, были «столбцы» и «разговоры» Диалог – привычная форма философских рассуждений в стародавние времена. К диалогу обращались философы Возрождения и Просвещения Обэриутские «разговоры» восстанавливают давнюю форму философского высказывания, но придают ей характер свободной беседы «естественных мыслителей», дилетантов, людей, не завербованных официальной наукой «Разговоры» обэриутов разнообразны и по форме, и по характеру Сохранились подлинные «разговоры» – записи бесед дружеского кружка 1933-1934 годов Есть «Разговоры за самоваром» Хармса – фантастическая встреча за вечерним столом людей и фантомов.
Многие стихи Введенского построены как вопросы и ответы, диалоги на весьма серьезные темы В беседе принимают участие самые экстравагантные персонажи: Морской Демон, Тапир, Голос на крылышках, маска под названием Факт Задают вопросы друг другу и отвечают на него загадками, как в народных сказках В «разговорах» Введенского идет путаная беседа загадочных существ, находящихся на разных уровнях понимания мира. Только устанавливается контакт между собеседниками, как опять накатывает прибой разобщенности, разноязычия, беспорядка.
В середине 30-х годов Введенский написал цикл бесед. Диалоги ведут теперь не причудливые гротескные существа, а собеседники, обозначенные порядковыми числительными. Поэт словно бы желает обуздать диалог, сконцентрировать его силы Цикл назван «Некоторое количество разговоров».
Интересно, что функция собеседников в этих «разговорах» скорее ритмическая, чем смыслоразличительная. Чередование номеров подчеркивает именно ритмический характер реплик. Иногда реплики оснащены рифмой, но большей частью они образуют свободный стих. В совокупности с ремарками, которые также включены в систему свободного стиха, реплики представляют оригинальнейший образец обэриутской стихопрозы.
С циклом «разговоров» А. Введенского хочется сравнить другой цикл – «Случаи» Д. Хармса (о которых подробнее мы писали выше).
Хармс пишет о массовом сознании, изображает разноликое НИЧТО. Введенский углубляется в бездонное НИЧТО индивидуального сознания. Ни тот ни другой автор не находят в себе сил отвернуться от открывшейся перед ними пропасти Агрессивен и эгоистичен массовый человек. Нерешительно, бездеятельно его одинокое сознание. В произведении Введенского перед нами существование без действия, суть без явления. В рассказах Хармса – явление без сути.
31 Несбыточность, невоплощенность стала темой и драмы для чтения Введенского «Елка у Ивановых», действие которой происходит в канун Рождества. Дети (и среди них семидесятилетние «мальчики» и «девочки») с нетерпением ждут, когда загорятся на елке свечи Вот наконец родители приглашают своих детей (носящих, кстати, самые разные фамилии) к рождественской елке.
Радостные воскчицания, и сразу за ними – каскад смертей Умирают по очереди все – от годовалого младенца до Пузыревой, матери Рождественский сюжет полностью автором перелицован.
Елка – символ вечной жизни – стала деревом всеобщей печали и смерти В этой драме для чтения особенно наглядна связь творчества Введенского с приемами и традициями народной комики В данном случае – с народным театром. Валаганно-лубочный колорит сцен в полицейском участке и в суде очевиден Но есть и более глубокие связи В народных драмах много места занимают обрядовые действия.
Сошлемся хотя бы на «Царя Максимилиана» Не спеша, торжественно, как значительное событие, описывается в этой драме, как Максимилиан облачается с помощью слуг в царские одежды, какие он издает приказы, как они исполняются. Остальные, не таясь, пространно, изъявляют свои намерения и свои жалобы. Создан условный порядок жизни, истории. Этот порядок управляется еще более высоким порядком – законами наказания зла, неотвратимости возмездия за отступничество.