— Что? — воскликнул Деклан, в его голосе ясно слышалась тревога.
Потеряв дар речи, Алекс внимательно слушала, как Дарриус повторял, что прошло семь недель, а не семь дней. Неподвижно стоя рядом с ней, Кайден и Деклан так же изо всех сил пытались поверить в то, что они слышали. Джордан, Биар и Д.К. также, вероятно, сочли это невозможным для понимания, но, снова окинув взглядом собравшихся студентов и преподавателей, Алекс все еще не могла разглядеть никаких следов их присутствия в толпе.
Прервав тихое — хотя и творческое — ругательство Деклана, Алекс выкрикнула имя Джордана, гадая, был ли он с остальными, использовав свой дар, чтобы защитить их всех во время стычки. Но он не появился и не ответил… никто из них не ответил, даже когда она выкрикнула имена Д.К. и Биара.
Тревога начала биться в груди Алекс, когда она обменялась взглядом с Кайденом и Декланом, а затем крикнула:
— Кто-нибудь видел Джордана, Д.К. или Биара?
По группе прокатился ропот, пока, наконец, Шон, пошатываясь, не вышел вперед, прижимая руку к окровавленной ране на голове и морщась от яркого лунного света, достигающего его сотрясенных глаз. Но именно два слова, слетевшие с его губ, отвлекли внимание Алекс, два слова, от которых у нее на мгновение остановилось сердце.
— Их забрали.
Глава 29
Лежа на земле в полуобморочном состоянии, Шон был беспомощен и мог только как в тумане наблюдать, как Джордана, Д.К. и Биара унесли во время быстрого ухода меяринов.
Он утверждал, что мужчина и женщина, соответствующие описаниям Гайэля и Ваэры, были нацелены именно на них, и что, хотя Джордан, Биар и Д.К. вступили в бой, даже с трансцендентным даром Джордана, они были безоружны и поэтому не смогли преодолеть силу бессмертных. Брыкающиеся и кричащие, они были загнаны на Валиспас и исчезли вместе со всеми остальными.
Выслушав сбивчивый рассказ Шона, Дарриус почти потащил охваченных паникой Алекс, Кайдена и Деклана к себе в кабинет, заставив их сесть и зайдя так далеко, что повысил голос на Алекс, когда она сказала, что у них нет времени — им нужно идти за друзьями и сейчас же.
Но за то время, что их не было, произошло нечто большее, чем просто несколько мелких стычек в Акарнае. И Дарриус настаивал на том, что им нужно было знать все, прежде чем они ворвутся без оглядки, рискуя дальнейшими жертвами.
Изо всех сил стараясь сдержать дрожь во всем теле при мысли о том, что могло случиться с тремя ее лучшими друзьями, пока она узнавала, что произошло в их отсутствие, Алекс сидела и слушала, как Дарриус вместе с Охотником, Картером и Майрой вводили их в курс текущех событий Медоры. С каждым словом, слетавшим с их губ, ее дрожь усиливалась, до такой степени, что она сжимала руку Кайдена, а он и Деклан сидели рядом с ней в одинаково встревоженном молчании.
За те семь недель, что их не было, дворец Трюллина пал. Как человеческую столицу Медоры, Эйвен стремился сначала уничтожить ее, отправив всю свою армию, чтобы поставить город на колени, точно так же, как в видении будущего Алекс.
Однако, в отличие от видения, родители Д.К. выбрались живыми и теперь правили из стен форпоста Сури, наблюдая за тем, что осталось от человеческих армий. Ниша и Джира также пережили нападение, к почти сокрушительному облегчению Кайдена и Алекс, как и генерал Дрок. Но, к сожалению, генерал Тайсон пожертвовал своей жизнью, чтобы дать остальным время уйти… и советник Джексон тоже.
Услышав новость о кончине дедушки, Деклан уставился в пол, и вся краска схлынула с его лица. Кайден отпустил руку Алекс и скользнул рукой ей за спину, чтобы сжать плечо своего друга, в то время как она переплела свои пальцы с пальцами Деклана, морщась от его крепкой, отчаянной хватки. Несмотря на то, что королевский советник был капризным стариком, он заботился о Деклане после смерти его родителей. Независимо от того, насколько трудно с ним было ладить, Джексон был единственным оставшимся кровным родственником Деклана… всем, что у него осталось.
Но, кроме его пораженного лица и крепкой хватки, Деклан не поддался горю, потому что у Дарриуса было еще больше ужасов, которыми он мог поделиться.
Эйвен не только напал на Трюллин за то время, пока их не было. В записке, которую он оставил смертным правителям Медоры после битвы при Грейвеле, его угрозы были предельно ясны; угрозы, которые он начал выполнять уже на следующий день.
«С этого момента я не буду проявлять милосердия. И когда закончу, никто не переживет моего гнева…»
После разрушения Трюллина Эйвен был одержим желанием заставить всех смертных заплатить, но еще больше — заставить заплатить Алекс. Каждый раз, когда он и его армия врывались, чтобы разграбить новую деревню или разрушить оборону городских укреплений, как кошка, играющая с мышью, его единственное требование оставалось неизменным: «Приведите ко мне Александру Дженнингс, и я предложу вам милосердие».