«Тебе говорю, грозный Бэл, надменный Бэл, храбрый Бэл, Грозным не будь, грозный Бэл, о Бэл, храбрый Бэл Есть меч – коди женщина я, есть кара – коли трус я, Не склоню, не склоню, нет, нет, выи моей перед тобой!…»
Анаит молчала. Она была взволнована.
– Да, доченька моя, да, моя бесценная! Держись крепко, нас победить нельзя! – сказал Гедеон. И через минуту громко воскликнул:
– Пусть и взлетит, все равно козлом будет! Да будет проклят день рождения твоего, изменник родины! Все равно жить народу армянскому! Хоть лопни, хоть разорвись, хоть в огне гори – все равно это козел!
Анаит невольно рассмеялась:
– Говори, дорогой отец, говори!
– Буду говорить, конечно, буду! Победили мы, бесценная моя! А нас победить нельзя!
Вино ли шумело у Артака в ушах, или ему лишь показалось, но он был уверен, что слышал стоны и голоса. «Господи милостивый, или даруй нам избавление, или прими наши души!..» И голос этот был странно похож на голос Эстер, матери Анаит… Но мирная, безмятежная тишина поглотила все звуки. Лишь шипела однотонно горная речка в ущелье, над которым навис замок. Артак поЕернулся на другой бок и заснул… или проснулся?
Солнце стояло уе ьисоко, когда он и Зохрак спустились в зал. Нахарар Рштуни стоял у окна, задумчиво глядя вдаль. Лицо его казалось слегка побледневшим словно после бессонной ночи. У окна же Артак Рштуни стоял не без цели: он сильно опасался, что из Тарона можьт прибить гонец и сообщить Артаку о восстали Васака. А рштунийскому нахарару необходимо было выиграть воемя, чтобы самому кое-что решить и по возможности дольше держать в неведении приверженцев Вардана.
Вошел Гадишо. Он дружески приветствовал Артака и Зохрака. Нахарар Рштуни пригласил всех к столу. Гадишо рассказал о положении в Арташате, то, что знал сам в момент выезда из столицы.
– Почему ты порвал с марзпаном? – спросил рштунийский нахарар.
– Я с марзпаном не порвал, – спокойно ответил Гадишо. -Не порвал, но с ним не пойду. Не умеет он управлять своими страстями. Точно так же, как и… Спарапет!
Нахарар Могка молча присматривался к Гадишо.
– С завтрашнего же дня переведи свой полк на боевое положение – обратился Гадишо к Рштуни. – В Айрарате царит смятение.
– Да, это необходимо, необходимо! – согласился нахарар Рштуни.
Артак размышлял, не прерывая молчания. Можно ли доверять этим двум? Но если даже не доверяешь, то что можно сделать? Пойти на них войной, когда они объявят себя «нейтральными»? О, это отвратительное выжидание! Надо было нанести удар, проверить их на деле… Но разве сейчас это возможно? Какими силами?
Опаздывает Атом, непоправимо опаздывает!
Ласковый день вставал над горами и дальним морем. К просторному плато позади замка двигались отряды, вооруженные мечами, секирами и копьями.
– Проведи смотр, государь Мокский! – полунасмешливо предложил Артак Рштуни.
Артак постепенно освобождался от владевшей им скованности.
Незадолго до этого по Таронской дороге промчались всадники, на короткое время остановились у ворот замка и затем т скакали к медленно двигающемуся отряду рштунийцев.
– Наши… Узнать бы, с какими вестями!.. – встревожился Артак.
Нахарар Рштуни побагровел от гнева.
Покрытые потом л пылью гонцы повернули коней назад и остановились перед нахарарами. Достав письмо из-за пазухи, один из гонцов протянул его Артаку Мокскому. Тот вскрыл письмо, прочел. Известия потрясли его. Но Артаку показалось очень странным молчание нахараров Хорхоруни и Рштуни: или они считали непристойным спросить его, какие он получил известия, или же они и сами все знали…
Артак решил сообщить то, о чем рассказывалось в письме. Это могло многое выяснить… Он прочел выдержки из письма.
– Нехорошо, если дело действительно обстоит так… – спокойно проговорил Гадишо. – Нехорошо получилось…
– Да, да! – подтвердил и нахарар Рштуни.
Артак окинул взглядом их равнодушные лица, и ему стало окончательно ясно, что эти двое давно знали то, о чем ему стало известно только сейчас. Понял он и то, что войска, которым он устроит сейчас смотр, предназначаются в помощь Васаку. Кровь бросилась ему в голову. Значит, вот какие дела творятся в Арташате и здесь, в Рштунике, а он спит!.. Но нет, скорее, он умрет, но не допустит, чтобы заговорщики выполнили свое намерение. Пока Артак Рштуни и Гадишо выравнивали ряды войска и говорили с сотниками, Артак подозвал к себе сепуха Барда, доставившего ему письмо, и спросил, какие настроения царят среди рштунийских воинов. Вард сказал, что на них надежды мало Артак был зол на самого себя: под самым его носом заговорщики готовились «законным образом» отправить подкрепления противнику Вардана…
Артак не обратил внимания на то, что с самого утра начали стекаться к замку огромные толпы народа; среди собравшихся преобладали мужчины, вооруженные маленькими щитами, копьями и короткими кинжалами. Но тот факт, что крестьяне были вооружены, не мог вызвать удивление Артака: ведь и в его родовом уделе крестьяне не расставались с оружием.
Расположившись чуть поодаль широким полукругом, собравшиеся внимательно следили за приготовлениями к военному смотру.
Артак Рштуни вернулся зачем-то в замок, а Гадишо, уже приготовившийся пуститься в путь, гарцевал на своем горячем коне.
Артака возмутило одно обстоятельство: нахарары Хорхоруни и Рштуни ни о чем не говорили в его присутствии, но по всему видно было, что они уже успели сговориться и собираются вести свои полки в Арташат. А Артак не имел права давать указания независимому нахарару, который был полновластным хозяином в своих владениях. Но ведь вместе с тем существовало же вынесенное в Ангхе решение о совместных действиях нахараров; существовало постановление Арташатского съезда об организации общегосударственного войска из нахарарских отрядов, был известен приказ Спарапета о том, что нахарару Мокскому поручается наблюдение за военными формированиями па побережье Бзнунийского моря.. И все это сейчас отметалось в сторону, со всем этим не желали считаться!
Из ворот замка выехал нахарар Рштуни, подскакал к ним. Лицо его было искажено злобой, он с трудом дышал, на щеке у него дергался мускул. Что-то произошло там, в замке… Артак присмотрелся – и вдруг заметил у нахарара кровь на обуви. Он только что собирался сказать об этом Артаку Рштуни, когда его внимание привлек нарастающий шум. Вооруженные крестьяне вплотную подступили к полку, окружили его тесным кольцом. Они о чем-то громко переговаривались, враждебно поглядывая на нахараров. Чуть в стороне от толпы стоял величественный длиннобородый старик, еще бодрый, со смелыми и проницательными глазами. Он был в полном вооружении. Артак Рштуни с раздражением повернулся к толпе. Послышался голос:
– Абэл-Наапэт, задай нахарару вопрос!.. Старик выступил вперед.
– Прочь с дороги, животное! – прикрикнул на него Артак Рштуни.
Абэл-Наапэт сделал еще один шаг вперед.
– Во имя отца и сына и святого духа! – широко перекрестился он. – Как бог, свят ты, владетель наш и князь наш. Но сыновья наши – за Спарапета армян. Так вот скажи нам, ты за кого? За Азкерта?..
– Что-о?.. – едва смог выговорить пораженный нахарар.
– Да будет ведомо тебе, князь… – продолжал Абэл-Наапэт со спокойным достоинством. – Если ты против отчизны задумал выступить, скажу тебе прямо: нет нашего согласия на то, чтобы ты повел сыновей наших против Спарапета Вардана!
– Разорвать на куски, затоптать наглеца! -зарычал Артак Рштуни.
Дрожа от ярости, побагровев, он схватился за рукоять ыеча и, пустив коня, с силой толкнул старика ногой в грудь. Старик упал.
– Кого это ты собираешься растоптать, безбожник? От народа своего отступился? – крикнул он, быстро вскакивая.
Выхватив меч из ножон, старик повернулся к крестьянам и, сверкнув глазами, крикнул:
– А ну, говорите, за кого вы – за Азкерта или за землю родную?
И, не дожидаясь ответа, он кинулся с мечом на нахарара. Налетели телохранители, пытаясь зарубить смельчака. Но крестьяне хлынули со всех сторон, оттеснили телохранителей и начали их избивать. Никто не сообразил вызвать на помощь полк Поднялась общая свалка, все смешалось – телохранители, крестьяне, князь, сепухи… Часть воинов пыталась отбросить крест; ян, другие накинулись друг на друга…