— А вы не допускаете возможности всеобщего нападения на нас? — спросил Филипп.
— Что? Нападение? Подготовленное у Лувра, на глазах у короля? Вам это приснилось, Флетчер?
— У меня есть основание подозревать это, — заметил спокойно Филипп и рассказал о крестах на дверях.
Ему никто не верил. Все возвратились в свои квартиры.
— Что мы будем теперь делать, Пьер? — спросил Филипп.
— По-моему, следует обождать и посмотреть, что будет дальше, сударь. Если готовится что-нибудь дурное, вся парижская чернь будет в движении. Пойдемте к ратуше; там всегда был центр зла. Если там все спокойно, то, может быть, вся эта комедия и вправду устроена для увеселения двора. Непонятно только, почему улицы около дома адмирала освещены.
Навстречу им прошла молча еще более многочисленная толпа с факелами.
— Заметили ли вы, сударь, что на руке у каждого из этих людей белая повязка, как и у всех, кого мы встречали до сих пор. Если есть опасность, то нам легче будет узнать о ней, имея такой же знак.
— Хорошая мысль, Пьер.
Филипп вынул свой платок, разорвал его пополам и сделал повязки себе и Пьеру. Затем они нагнали несколько групп с факелами, которые шли в одном направлении с ними. У всех были белые повязки на руках.
Филипп встревожился еще больше.
Площадь перед ратушей была слабо освещена несколькими факелами и большим фонарем, висевшим перед гостиницей. Света, однако, было достаточно, чтобы видеть огромную толпу народа на площади и красноватые отблески огней на шлемах, копьях и секирах.
— Что вы теперь скажете, сударь? Тут собралось до десяти тысяч человек; кажется, все городское войско, со всеми офицерами.
Когда они остановились, к ним почтительно подошел офицер.
— Все в порядке, ваше сиятельство, — доложил он Филиппу. — Все люди на своих местах. Полагаю, приказ не будет отменен?
— Нет, — ответил коротко Филипп, видя, что его принимают за кого-то другого.
— И набат будет сигналом начинать?
— О сигнале вы узнаете потом, — сказал Филипп. — Я пришел только узнать, все ли готово.
— Все исполнено, как приказано вашим сиятельством. Ворота заперты и будут открыты только королевскому гонцу, когда он покажет королевскую печать. Все лодки и суда уведены от набережной далеко. Ни один еретик не спасется.
Филипп с трудом подавил в себе сильное желание приколоть этого человека на месте, но, овладев собой, сказал только:
— Хорошо. Ваше усердие не будет забыто.
Он повернулся и пошел поспешно обратно; но не успели они пройти несколько шагов, как за ними раздался пистолетный выстрел.
— Слишком поздно! — воскликнул с горечью Филипп. — Скорее, Пьер!
И они бросились бежать. Из соседних улиц то и дело выбегали вооруженные группы людей, чтобы задержать их, но Филипп повелительно кричал им:
— Дорогу! Я спешу по важному поручению герцога Анжуйского и Гизов!
При этих словах все расступались и давали ему дорогу.
— Прежде всего поспешим к адмиралу! — сказал Филипп Пьеру.
Но когда они подбежали к дому адмирала, то увидели множество людей, выбегавших из дома адмирала с факелами и обнаженными мечами. Филипп узнал среди них Генриха Гиза и Генриха Валуа с их свитами и солдатами.
— Мы опоздали, Пьер. Адмирал уже убит.
Действительно, Колиньи уже был мертв. В эту роковую ночь в доме его находился только его духовник Мерлин, королевский хирург, трое дворян и несколько слуг, а во дворе стояли на страже пять швейцарских гвардейцев короля Наваррского. Возраставший на улице шум разбудил адмирала, а затем он услышал стук в ворота и требование отворить двери именем короля. Адмирал послал одного из дворян, ле Бонна, отворить их, но едва тот сделал это, как во двор ворвался Коссэйнс, офицер стражи принца Анжуйского, с пятьюдесятью солдатами и заколол ле Бонна на месте. Верные швейцарцы защищали внутреннюю дверь, а когда их оттеснили от нее — наскоро устроили на лестнице баррикаду и защищались за ней.
Один из гугенотов-дворян вбежал в комнату известить адмирала о грозящей ему опасности, но адмирал спокойно ответил:
— Я уже давно приготовился к смерти. Спасайтесь сами, если можете. Меня вы все равно не спасете.
По его приказанию все находившиеся при нем, исключая немецкого переводчика, убежали на крышу и спрятались. Баррикада была разрушена и один из свиты герцога Гиза ворвался в комнату, где адмирал спокойно сидел в кресле.
Убийца нанес ему два удара мечом.
Гиз ждал во дворе. Когда ему доложили, что адмирал убит, он приказал выкинуть его тело в окно и с ненавистью толкнул его ногой, а один из его свиты отрубил адмиралу голову.