Выскочивший на дорогу из кукурузы Пашка бабахнул из обреза по удирающему пешему бандиту. Человек пригнулся, метнулся с дороги в кусты.
— Уйдет! — Пашка азартно дергал затвор.
— Да хрен с ним, — Катя ткнула карабином назад, — этих поживее проверьте.
Когда добежала до Белой Папахи, тот не шевелился. Катя подняла из пыли маузер. Всё ж не зря бегала. Папаха застонал. Катя ткнула стволом в перекрещенную ремнями спину:
— Если жив — вставай! Нет — добью.
Человек сел, ухватился за руку:
— Ох, плечо! Вот за ноги тебя, кротоморда злоеб… и на голову тебе…….
Загибал Папаха обнадеживающе. И морда холеная, с совсем не разбойничьими, а ухоженными, скорее гусарскими усиками.
— Жопу поднял и вперед. Мне возиться некогда. Шлепну, — коротко пообещала Катя.
Человек с трудом встал, шашка нелепо путалась у него между ног. Катя подхватила с пыли белую папаху:
— Пшел живее вперед!
— У нас пленные. И раненые, — доложил Пашка. На каждом плече у него висело по карабину. В руке парень держал наган.
Прапорщик стоял, опираясь на винтовку и прижимая к голове серый носовой платок. По шее капала кровь.
— Пулей царапнуло, — объяснил Пашка и небрежно добавил: — Это когда мы пулеметчика хлопнули.
Катя кивнула. Кроме Папахи в пленных оказались хитроумный дядька Петро с сыном. Еще у тачанки лежал и стонал буйно волосатый бандит с простреленным бедром.
— Прапору голову перевяжи. И с хуторянами поосторожнее. Я пока с гостем поговорю, — Катя пихнула прикладом Папаху. — Иди в тень, гангстер колхозный.
Под кроной дуба Катя сказала:
— Можешь сесть. В ногах правды нет.
Мужчина тяжело опустился на сухую траву:
— Шлепнешь?
— А что, тебе Георгиевский крест навесить? Не за что вроде.
— А разговор зачем? Что мне с тобой болтать? Стреляй сразу.
— Сразу неинтересно. Сразу я тебя вообще стрелять не буду. Сначала подвески отрежу и на ветку нацеплю. Ты будешь внизу подыхать, любоваться.
Бандит глянул исподлобья:
— Вот тварина. Ты в поезде давеча была?
— Не узнал, что ли?
Пленный усмехнулся, показав золотые зубы, глянул на пятнистое лицо девушки:
— Хлопцы говорили, та ведьма чуть покраше была. Подпортили тебя, видать.
— Ничего, зарасту. Ближе к делу давай. Тебя Блатыком кличут?
— Блатык уже неделю как дома отлеживается. Ногу ему повредили, — равнодушно сказал раненый, баюкая руку. Френч на его плече потемнел от крови. — Меня Борисом Белым зовут. Вот, бля, как же мы тебя ночью не взяли? Ты б у меня попрыгала, чума долговязая, на ремни бы шкуру драл.
— Боря, ты ветку видишь? Или по существу трепись, или яйца там болтаться будут.
— Пошла ты…. Все равно кончишь.
Катя толкнула его стволом в лоб:
— Давай так: ты все излагаешь — я тебя жить оставляю и даю тряпку замотать плечо. Лошадей тебе и тому хорьку заросшему, что с ляжкой прострелянной валяется, оставлю — до села доберетесь, а уж там как бог даст.
Бандит сплюнул, вытер слюну, повисшую на подбородке:
— Брешешь.
— Ты рискни, поверь. Я тебя обезврежу, и больше не встретимся. На хер ты мне сдался? Мне нужно, чтобы меня боялись и под ногами не путались. Вот ты и объяснишь желающим, что за мной лучше не таскаться.
Пленник глянул исподлобья:
— Ты вообще кто?
— Тебе подробно изложить? С варьете, пантомимой и предъявлением документов? Значит так: я спрашиваю — ты отвечаешь. Ломаться начнешь — сам себе ампутацию гениталий проделаешь. Когда ваши еще подойдут?
— Кто? Пяток ребят с Блатыком на хатах остались. Остальных вы у поезда растрепали. Да вот сейчас… Мишка с Керосином утекли, так они до Блатыка сейчас подадутся. Кончилось войско.
— Не печалься, главное, сам пока дышишь. Вы кого в поезде искали?
— Да пацана с монашками. Они же с вами ехали. Чего спрашиваешь?
— Из любознательности. На кой хрен вам мальчишка?
— Да что б он сто лет как околел, байстрюк сопливый. Сказали взять, мы и полезли. Он вроде генеральский пащенок. Имеют мысль за него много чего выторговать. Аванс нам недурной отвалили. Да, видать, продешевил Блатык.
— Кто заказал?
— С Киева приехали. Директорские. Блатыку чин полковника обещали и денег немерено. Нам то что — нужен хохлам пацан, так пусть подавятся. Пускай со своей Галицией как хотят торгуются.
— Галиция здесь при чем?
— Так ваш пацан вроде сынок какого-то сечевого хрыча. Вот директорские и хотят поладить с галицийскими. Гайдамаки с сечевиками Киев поделить не могут, вот-вот пальбу устроят. Петлюра бесится.