— Не вижу, как ваша беседа сможет изменить развитие событий. Ты хочешь сказать, что твое правительство собирается выступить против великой державы? Своего лучшего союзника? Нелогично как-то.
— Ну, ты всегда любил слишком решительные выводы. Но мы намерены всего лишь блюсти свои интересы.
— И не прочь заручиться поддержкой у нас. Я правильно интерпретирую?
— По-моему, желание совершенно естественное.
— Потому-то вы и участвуете в работе партии азороссов?
— «Мы» не участвуем. Партия не может пользоваться активной помощью из-за границы. Но отдельные лица… я бы сказал… следим весьма сочувственно. Не забудь: многие из нас восстановили гражданство при интеллекратах…
Он говорил, а я слушал и верил ему ровно на одну треть. На треть — в том смысле, что он показывал мне именно такую часть того, что было у него на уме, две же трети тщательно скрывал; однако у меня были кое-какие догадки по поводу того, что именно он утаивает.
— А ты не боишься, что ваше открытое сочувствие скорее вредит делу, чем способствует избранию претендента?
— Наше сочувствие не афишируется. Никоим образом. Но, кроме прочего, я и об этом должен переговорить с шейхом.
— Так, так, — проговорил я задумчиво, мысленно расставляя на доске возникшую позицию и пытаясь наскоро просчитать варианты. — Конечно, если учесть, что с шейхом прибыли финансисты, которые могут оказаться весьма заинтересованными в деятельности нескольких банков, не столь давно возникших в твоей стране… Тех, что занимаются перекачкой нефтяных денег в Россию. Просто удивительно, как это вы перехватили такую кормушку.
— Об этом мне ничего не известно, — прервал он меня чуть быстрее, чем следовало бы. Но и эта поспешность могла оказаться игрой — и не самой бездарной.
— Разве я сказал, что тебе что-то ведомо? Нет, ни слова.
— Надеюсь, ты не откажешься от своего обещания? — спросил мой собеседник так, словно положительный ответ на его просьбу требовал лишь формального подтверждения.
— По-моему, пока я еще никому ничего не обещал, осадил его я.
— Так пообещай: что тебе мешает?
В этот момент я все решил.
— Изя, мальчик, — сказал я ласково, — или ты сейчас же начнешь говорить по делу, или — клянусь Пророком — мы с тобой прервем отношения навсегда. Ты имеешь понятие, сколько стоит минута моего времени в Москве?
Он глубоко вздохнул. И наконец отважился:
— Ну, мне не хотелось бы говорить…
— Что тебе хочется, чего не хочется — твое личное дело. Но если ты реально представляешь, о чем просишь…
Он снова вздохнул — словно его принудили отдать последнее.
— Ну ладно… Но — строго конфиденциально, сам понимаешь.
— Мог бы и не говорить.
— Ты слышал о проекте «Иудея»?
Я кивнул. Речь шла о практически бессрочной аренде некоторых ближневосточных территорий; на них заинтересованные люди собирались создать второе историческое государство — Иудею, которое вместе с Израилем составило бы федерацию. После долгих и трудных усилий «тихой дипломатии» в принципе удалось договориться; однако вопрос о стоимости аренды все еще не нашел разрешения. Шейх был одним из людей, чье слово в этих переговорах могло иметь значительный вес. Что же, не исключено, что Изе было нужно от авторитетного арабского властителя именно это — а не то, что меня занимало куда больше. Он явно наталкивал меня на эту версию — и, следовательно, старался отдалить от другой, куда более важной. Ну, пусть будет так — сделаем, что называется, поклевку.
— Хочешь с ним поторговаться? Изя склонил голову набок и поднял плечи.
— Коммерция есть коммерция — даже в политике…
— У тебя есть чем его заинтересовать? Шейх — человек восточный, не любит зряшных разговоров.
Изя ухмыльнулся:
— С пустыми руками в гости не ходим.
— Хорошо, — пообещал я.
— Попробую. За результат не ручаюсь.
— И еще бью челом…
— Аппетит приходит во время еды?
— Отнюдь. Это тоже домашняя заготовка. Вопрос аренды, как тебе ясно, имеет много аспектов. Одно дело — решение на верхах, другое — отношение населения, духовенства, главным образом низшего. Мнение России сыграет большую роль. С кем надо увидеться, чтобы обговорить этот вопрос, и как с ним увидеться? Ты понимаешь: речь идет не о фигурах над ширмой, а о тех, кто скрыт за нею. Вот такая встреча мне нужна. Россия при этом только выиграет. Естественно, и ты обижен не будешь.
Это я и так знал. Даром работают только любители, а я к ним не относился. Я, конечно, понимал, что он не собирается предложить мне деньги: игра велась по правилу «услуга за услугу». А услуги мне могли понадобиться, в том числе и с его стороны, вернее — со стороны тех, кого он сейчас представлял. На самом деле, а не по легенде, которую он пытался развесить на моих ушах красивыми фестонами. Если, разумеется, услуги не понадобятся мне именно против него самого.
— Это будет, пожалуй, потруднее, чем с шейхом. Хотя если бы ты действительно увиделся с Акимовым — он наверняка смог бы дать тебе дельный совет.
— Прекрасно. Вот и устрой мне встречу с ним.
— Ну… — Я поставил на стол чашку с остатками кофе и поднял брови так высоко, как только мог. — Что я, фокусник, по-твоему?
— Я понимаю. Но у тебя, как правило, все получается…
Я медленно допил кофе. Потом, вздохнув, проговорил:
— Будем надеяться. Где тебя найти? Он вытащил из кармана несколько визитных карточек, выбрал одну и протянул мне. Я прочитал, усмехнулся и спрятал ее. Судя по ней, он тоже, как и Северин, занимался продажей компьютеров и всего, что с ними связано. Ну, пусть так.
— Надеюсь, что тебя действительно можно будет там обнаружить.
— Буду ждать звонка, — сказал он. — А здесь неплохо готовят. Спасибо, что навел на хорошее местечко.
— Поесть на Руси всегда любили, — сказал я. — Ну что же — дрогнули и пошли?
И в самом деле, времени у меня почти не оставалось. Я подозвал обера.
Изя запротестовал: он хотел заплатить сам, я не стал ему препятствовать; пусть совершенствуется в современном российском быте.
Пока он отсчитывал деньги, я сказал так, чтобы он понял: его слова я принял всерьез.
— Ладно, положусь на твое обещание.
Он только кивнул. Мы помолчали.
— Хорошо, — сказал я наконец. — Подъезжай к посольству — устрою так, что ты пройдешь. А к тому времени, может быть, сумею разузнать и относительно второй встречи. Так что не придется тебе прислушиваться к телефону в кармане.
— Спасибо.
— Теперь мне пора. А ты чем займешься?
Он пожал плечами.
— Побездельничаю, пошляюсь по Москве. Ну, еще, может быть, попытаюсь найти и других старых дружков. Вот как тебя нашел. И еще кое-кого.
— И кого же?
— Кого? Ольгу. Ольгу-то помнишь?
Я уже начал было подниматься, но при этих словах раздумал.
— Нашел?
Он кивнул:
— Только что от нее.
— Ну что она — на твой взгляд?
Липсис глянул на меня одним глазом, как птица.
— Приказано с тобою на эту тему не беседовать.
— Ты что — сказал ей, что собираешься ко мне? Он привычно развел руками:
— Случайно выскочило. Да и потом… это же не совсекретная информация, надеюсь? Прости, но у меня такое впечатление, что она не очень-то хочет тебя видеть.
Такого поворота я не ожидал. И почувствовал, как наливаюсь адреналином по самую горловину.
— Вот еще новости! Отчего?..
— Не знаю, не знаю. Так показалось — вот и все.
— Слушай, — сказал я, — а дочку ее ты там видал? Ей сейчас — да, лет двадцать пять, пожалуй. С ней не разговаривал?
Он пожал плечами.
— А зачем? С дочкой у меня общих воспоминаний нет.
— Да, — сказал я после паузы. — В этом ты прав, конечно. А как старик?
Все по-старому, топорщится? Изя негромко присвистнул:
— Эка! Старик — на Востряковском уже сколько времени. Номера могилы не помню, но могу найти. Если хочешь, конечно. Я только помотал головой.
— И верно, — согласился он. — К чему? Архив его, как ты понимаешь, в гроб с ним не положили. Теперь вот Ольга никак не придумает, что ей с этими бумагами делать.
Я пожал плечами. Разговаривать на эту тему мне не хотелось.