- Нет, ты поезжай к Голубову и время потяни. Обещай ему, что хочешь, сули любые блага и посты, но отыграй хотя бы несколько часов. Понимаешь, зачем это?
- Понятно, постараюсь потянуть время. Разрешите исполнять, господин полковник? - Сиволобов молодцевато вытянулся в седле.
- Исполняйте, есаул, - четко козырнул ему полковник.
К штабу походного атамана с известием о возвращении Чернецова направился казак. А мы следом, к училищу, где ранее квартировали партизаны, и где сейчас хотел устроить сборный пункт и штаб обороной города полковник.
Вскоре, проехав по опустевшим и притихшим улицам города, мы оказались на широком дворе Новочеркасского училища, и застали здесь полную неразбериху и разброд. Плакали какие-то пожилые женщины, видимо, матери, провожающие своих сыновей в поход, который позже назовут Ледяным. Кто-то тянул котомки. Ржали лошади. Несколько человек ругались у разбитого полевого орудия. И кто всем этим бедламом руководил, не понятно.
Чернецов оглядывает это действо, приподнимается на стременах и громко, как если бы принимал парад, а не находился при бегстве войск, командует:
- Смирно!
На миг, все замирает и сотня людей, находящихся во дворе, смотрит на нас как на сумасшедших. Наконец, появляется пожилой и прихрамывающий на левую ногу прапорщик, от общей массы он делает два шага вперед и спрашивает:
- Кто такие?
- Я полковник Чернецов.
- Брешешь, - говорит прапорщик, поворачивается к нам спиной, и устало машет рукой: - Больной человек, видать, рассудком повредился.
Однако из толпы вылезает худенький юноша в непомерно большой для него солдатской шинели и винтовкой за плечами. Он бежит к нам, метра за четыре резко останавливается, делает три четких строевых шага, вытягивается и докладывает:
- Господин полковник, рядовой 1-й сотни Чернецовского партизанского отряда Гольдман.
- Вольно, - бросает Чернецов и спрашивает паренька: - Кто еще из наших здесь?
- В училище десять человек 1-й сотни и трое из офицерской полуроты.
- Всех сюда.
- Есть!
Гольдман уносится в здание учебного корпуса, а позади нас раздается спокойный и уверенный голос:
- Полковник Чернецов?
Командир оборачивается и спрыгивает с седла, а я следом. Перед нами среднего роста статный мужчина с волевым лицом, одетый в шинель с погонами генерал-майора. Видимо, это бывший командир 8-й Донской казачьей дивизии и нынешний войсковой атаман Анатолий Михайлович Назаров.
- Так точно! - браво отвечает на вопрос атамана Чернецов.
- Мне донесли, что вы готовы возглавить оборону Новочеркасска. Это правда?
- Да.
- Вы сможете отстоять город?
- Отстоять нет, господин войсковой атаман. Но на несколько дней задержать противника и дать возможность эвакуировать людей, жизни которых под угрозой, смогу.
- Что же, ответ честный. С этого момента вы руководите обороной города, а соответствующий документ, подтверждающий ваши полномочия, будет готов в течение получаса.
- Разрешите приступить к исполнению своих обязанностей, господин войсковой атаман?
- Приступайте, полковник, - в глазах Назарова мелькнула веселая искорка, и он, резко развернувшись, направился в штаб походного атамана.
Ростов-на-Дону. Февраль 1918 года.
Василий Котов, переплетя на груди руки и засунув ладони подмышки, сидел в мягком удобном кресле у большой обложенной узорчатым кафелем печи и грелся. Ему хотелось спать, но работы было непомерно много, и потому, все что он мог себе позволить, десять минут покоя, пока на плите не закипит большая металлическая кружка. Иногда он посматривал в окно, которое выходило на одну из улиц города Ростова, перебирал в голове события минувших дней и думал о том, что ему предстояло сегодня сделать...
Самый крупный населенный пункт Всевеликого Войска Донского, город Ростов, пал. Отряды «Социалистической армии» бывшего прапорщика Сиверса взяли его десятого февраля (по старому стилю). Добровольцы ушли на Новочеркасск, и единственным соединением, которое оставалось в пределах города, была группа Белого Дьявола сотника Грекова. Однако она, естественно, не могла сдержать натиск Красной Гвардии, которую подгоняла телеграмма Ленина с категорическим приказом – «Сегодня, во что бы то ни стало взять Ростов». И пометавшись по городу, где находилось несколько тысяч офицеров, которые не желали воевать ни за белых, ни за красных, Греков отдал приказ своим семинаристам стягиваться к Дону и переходить на левый берег.