Чем выше мы поднимались, тем больше и сильнее захватывал меня вид лежавшего внизу Илаг-Шетша – города-спутника Шетшхжшеха, столицы Объединённых Штатов, башни-небоскрёбы которого виднелись сейчас слева на юго-восточном горизонте.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Иешуа. – Головогрудь не кружится?
Я сосредоточил внимание на нижней паре глаз и почувствовал тошноту.
– Немного… – сказал я, переведя взгляд на пришельца. Тот шевельнул одним из малых щупальцев и «гель» подо мной стал непрозрачным, как густой туман или облако. Ещё одно еле заметное движение, и мы двинулись на восток – туда, где окраины Илаг-Шетша вплотную подступают к отрогам Щелистого Хребта.
Транспорт быстро набрал скорость. Не прошло и пары минут, как мы взлетели с тюремной крыши, а бóльшая часть расстояния между тюрьмой и окраиной Илаг-Шетша уже была позади.
– Куда мы летим? – спросил я.
– К твоим друзьям.
Я развернулся на месте («гель» послушно перешёл в жидкое состояние, не препятствуя этому) и уставился на пришельца.
– Зихт и Аша, – произнёс он. – Единственные, кто остались в живых…
В глазах у меня потемнело, сердце бешено заколотилось, а на спине выступила холодная испарина.
– Как?.. – только и смог я выговорить.
– А ты как думаешь? – Иешуа повернул верхний округлый отросток, на котором у него было лицо, и посмотрел на меня своими раскосыми – формой разреза похожими на семена злаковых растений – глазами.
Я молчал.
Всё же, они убили их. Убили моих товарищей. Они не могли открыто казнить нас (как же! «мораторий на смертную казнь», «милосердие», «демократия»…) и потому держали нас бессрочно, лишая общения друг с другом и связи с миром, сводя с ума (о, да! либеральные ублюдки знают в этом толк!).
Ещё минута, и вот мы уже летим над пологим, поросшим хвойным лесом отрогом. Я рассеянно смотрю по сторонам. Склон поднимается всё выше и вот уже под нами Щелистый Хребет – нагромождение старых гор с округлыми вершинами, будто пропиленных сверху гигантской пилой; узкие вертикальные пропасти тут и там чернеют посреди сплошного леса.
– Мы почти на месте, – говорит Иешуа.
За хребтом транспорт сбрасывает скорость и устремляется к лежащей в нескольких фарсахах меж трёх пологих горных вершин долине, постепенно снижаясь и переходя на бреющий полёт.
Вот впереди среди сплошного леса проступают подозрительно правильные очертания: несколько поросших кустарником прямоугольных проплешин, связанных прямыми линиями просек. Транспорт направляется к одному из прямоугольников.
Когда до места предполагаемой посадки остаётся не более трёх или четырёх стадиев, я уже отчётливо различаю какие-то ветхие, заросшие зеленью постройки.
– Это заброшенная шахта, – объясняет Иешуа. – Восемьдесят лет назад здесь добывали медь…
– Они здесь? – спрашиваю я.
– Да, они здесь. Твои друзья ждут тебя…
Над прямоугольной проплешиной мы останавливаемся. Под нами поросший кустарником и тонкими корявыми деревцами пустырь, бывший, по-видимому, в прошлом чем-то вроде площади или автомобильной парковки. Лёгкий жест пришельца и мы опускаемся на небольшое пятно, где кустарник уступил место обычной траве.
Перед нами длинное, двухэтажное здание, из которого в нескольких местах проросли полувековые деревья – скорее всего, бывший административный корпус шахты, или столовая, или ещё что-то общественное. Возле здания я замечаю несколько обросших кустами ржавых остовов старинных машин. Место выглядит безжизненным. Идеальный лагерь, – отмечаю я: место глухое, непролазное; не слишком близко и не слишком далеко от города.
– Можем выходить, – говорит Иешуа.
Я медлю. У меня есть вопросы. Много вопросов. И, хотя бы на некоторые, я должен получить ответ сейчас.
– Скажи, сколько лет я был там?
– Восемь, – отвечает пришелец. – Почти восемь лет.
Что же, не так много, как мне иногда казалось…
– Как долго держались мои товарищи?
Молчание.
– Ты уверен, что стоит говорить об этом сейчас? Аша и Зихт здесь, ждут тебя. Они всё тебе расскажут позже…
– Нет. Я хочу знать. Пожалуйста…
Иешуа посмотрел на меня, сделал непонятный жест основаниями рук и ответил:
– Хшио и Феш – три года… «Покончили с собой» – так записано в деле. Шерш – шесть… почти семь… Он сошёл с ума на пятый… умер от туберкулёза…
Слова Иешуа режут мне сердце. Всё это время, все эти годы я мысленно обращался к ним… представлял их лица… а они уже…
– Последним был Кхан… – продолжал пришелец. – Полгода назад он был ещё жив… и в своём уме. Тюремщики забили его до смерти.