Вот и смекай, кому лучше-то.
— В чужом доме еда всегда вкусна.
Так образ лепился из смеси откровенной моралистики и со¬
кровенного бесстыдства.
По Варламову, все худое, что есть в Грознове, имеет только
один источник: искаженные, исковерканные представления
о жизни, о добре и зле, о правде и кривде. Все дурное в нем —
чужое, наносное. Однако оно, наносное, затвердело коростою. Это
становилось как-то очень зримо, картинно, когда Грознов снимал
мундир, чтоб вздремнуть. Под казенным унтерским мундиром
оказывалась пестрая стариковская лоскутная телогрейка, ка¬
кая-то жалкая, беспомощная,— знамение его неустроенной
жизни.
Говорят, в конце концов ничто так не похоже на хорошо
сделанную роль, как другая, так же хорошо сделанная. Так же?
Вот варламовский Осип в «Ревизоре»: тоже ведь человек корявой
души, порченный жизнью, уроками житейскими. Но разница
с Грозновым большая. Тот знает, что скверно, а что верно. И по¬
ступает худо и дурно намеренно, сознательно. А Грознов — по
неведению, по дури кромешной. Варламов как бы настаивал на
таком понимании и толковании этих двух образов.
В роли Грознова ему очень повезло со сценическими напар¬
ницами.
На первых порах Мавру Тарасовну играла та самая А. М. Чи-
тау, у которой Варламов начинал в Кронштадтском театре. Она
и теперь сильно помогала ему покорным тоном Мавры Тарасовны,
ее глазами, полными испуга и готовности угодить уже нисколько
не грозному Грознову. Безропотно признала его право куражиться
и тиранить.
А бедную вдову Зыбкину, которую Грознов учит уму-разуму,
бессмейно играла Варвара Васильевна Стрельская. Как и Давы¬
дов, была вечным другом и постоянной спутницей Варламова по
сценической жизни. Понимала его с полуслова, умела чутко под¬
держать необусловленные заранее, все сиюминутные его находки
и озарения.
В. В. Стрельская была одной из лучших актрис комедийного
репертуара Островского. Ее не называли самой лучшей только
потому, что такою для современников всегда была Ольга Оси¬
повна Садовская в Ма'лом театре, талант искристо яркий, сочный
и красочный и, по слову Островского,— несравненный.
Удивительная сыгранность Читау, Стрельской и Варламова
сделали Грознова таким, каким оставался он потом на сцене со¬
рок лет.
И если продолжить мысль В. Дорошевича о судебном разби¬
рательстве по делу отставного унтер-офицера семидесяти лет
Силы Ерофеича Грознова, то надо сказать, что присяжный пове¬
ренный К. А. Варламов добивался такого приговора зрителей:
«Виновен, но достоин снисхождения, ибо не ведает, что
творит».
Тем более что по ходу событий в пьесе Грознов, правда, не¬
чаянно, косвенно, но пособил устроить счастье любящих друг
друга молодых людей — Платона и Поликсены, сделал доброе дело.
Да и зрителей насмешил вдосталь. Смех этот, конечно, не был
убийственным, но нравоучительным — да!
Приезжал в Петербург на гастроли всемирно прославленный,
великий итальянский трагик Томазо Сальвини. Играл в Алексан¬
дрийском театре «Короля Лира», «Отелло» (с В. Ф. Комиссар-
жевской в роли Дездемоны). Смотрел и александринские спектак¬
ли. Видел, например, «Свои люди — сочтемся», Варламова в роли
купца Большова.
После спектакля пришел за кулисы, пожал руку Варламову,
который еще не усцел снять грима. И спросил через переводчика:
— Неужели вы никогда не играли короля Лира? А надо... Вы
должны играть эту роль. Она — ваша!
Кто-то из присутствовавших при этом не таясь засмеялся:
вопрос чужестранца, его утверждение показались нелепыми.
Варламов виновато улыбнулся...
Что же лировского узрел Сальвини в русском купце Варла¬
мова?
К тому времени, когда взял роль Большова, она уже имела
устойчивую традицию сценического исполнения. Не сладился об¬
раз Большова только при первых постановках комедии. В Малом
театре не далась она М. С. Щепкину, который, впрочем, так и не
понял, не полюбил драматургии Островского. А в Александрий¬