— Если ты хоть одно слово еще прибавишь, — прошептал он голосом, дышавшим ненавистью: — я сейчас же уйду отсюда!
Фарисей бросил на него быстрый и зоркий взгляд и сделался вдруг серьезен:
— Хорошо, хорошо, — сухо сказал он и выпустил из рук плащ Иуды. — Важно то, что ты согласен помочь нам. Видишь ли, так как мы не желаем нарушать безмятежное спокойствие народа, то и стараемся, чтобы все произошло под покровом тишины и тайны. Поэтому, мы и рассчитывали на тебя!
Он снова окинул Иуду испытующим взглядом и поспешно продолжал, как бы для того, чтоб не дать ему случая ответить.
— Всего лучше было бы ночью или поздним вечером. Ты знаешь, где Его найти в это время и проведешь нас к Нему. Но желательней было бы взять Его тогда, когда Он будет один, понимаешь? только во избежание народных волнений! И скорей, как можно скорей, это для всех будет лучше, также и для тебя! А в награду решили дать тебе тридцать сребренников, — это не много, но…
Иуда остановил на нем взгляд, полный такого смятения и такой муки, что в холодных глазах фарисея промелькнуло что-то вроде сострадания. Он круто оборвал свою речь.
— Ну, об этом мы всегда успеем переговорить. Слушай теперь внимательно то, что я скажу тебе: каждый день, после захода солнца ты можешь застать меня на том же месте, — знаешь, где мы говорили в тот раз!.. Но приходи скорей, это для всех нас лучше, в том числе и для тебя! А теперь ступай, с теми тебе нет надобности говорить, они тебя не понимают, думают, что ты какой-нибудь заурядный, но я-то тебя понимаю и знаю, что ты придешь. — Иуда посмотрел на него; он усмехнулся и повторил, подчеркивая каждое слово:
— Да, я знаю, что ты придешь, — а теперь ступай!
Он толкнул его к двери, сделав в то же время знак рукою юноше, который стоял там и ждал.
Но, когда взор Иуды упал на Савла, он остановился и обернулся.
— Я не хочу иметь дела с тобой, — сказал он: — пусть лучше этот дожидается меня!
Фарисей презрительно улыбнулся.
— Да, да, — ответил он: — мы это устроим, а теперь уходи. — И он протолкнул его в дверь.
Юноша вышел вслед за Иудой и снова повел его по улице. Ночная тьма спустилась на землю; кругом было совершенно тихо и безмолвно. Иуда и Савл остановились, и взгляды их встретились. Тогда Иуде показалось, что глаза его спутника выражают презрение, и он преисполнился печали. Он думал: «Это несправедливо с его стороны, ведь сам же он хотел, чтоб я это сделал, так как же может он презирать меня! Нет, он не должен презирать меня! Если б я мог сказать ему все!»
Юноша отвернулся и сделал несколько шагов вперед. Но затем он опять остановился и медленно пошел назад.
— Скажи мне, — внезапно спросил он:-ты тоже верил, что Он сын Божий?
Иуда вздрогнул, испуганный этим вопросом.
— Да, — нерешительно ответил он: — я тоже этому верил.
— Что же заставило тебя верить?
Иуда стоял некоторое время молча, потом он сердито вскричал:
— Оставь меня, уйди от меня, но ты не имеешь права меня презирать, не имеешь на это права! — с бурной страстностью повторил он.
И он стал поспешно удаляться. Вопрос юноши вновь пробудил страшное сомнение в его душе.
Савл задумчиво смотрел ему вслед. Потом он сделал внезапный жест, как бы стараясь от чего-то освободиться, и направился в противоположную сторону.
Когда Иисус на следующее утро подходил к Иерусалиму, молва об Его прибытии уже успела разнестись, и отовсюду стал стекаться народ к нему навстречу, приветствуя его радостными кликами. Его посадили на молодого осла и пошли в город, сопровождая Его; некоторые предшествовали Ему, размахивая пальмовыми ветвями, которые держали в руках; остальная же толпа следовала за ним, восклицая:
— Осанна сыну Давидову! Благословен грядущий во имя Господне!
За стенами Иерусалима бродил Иуда после бессонной ночи. Он услыхал вдали ликующие клики, остановился и посмотрел в ту сторону, откуда они доносились; вскоре он увидал шествие, которое приближалось, освещенное солнцем, утопающее в зелени и цветах, и над всем этим морем голов увидал он образ Иисуса. Тогда он сделал движение, как бы порываясь бежать, но преодолел себя и все время оставался на месте, пока торжественное шествие двигалось мимо него; взор его не отрывался от Иисуса.
И когда он увидал пред собой этот кроткий лик, сиявший странным сочетанием радости и скорби, тогда он перестал сомневаться и понял, что вчерашняя мысль была просто трусливой уверткой и что он верит по-по-прежнемучто Иисус есть Мессия, Божий Сын.