Поездка в Магдебург была поворотным пунктом моей новой жизни. Я не только уложился в срок, но и набрался впечатлений о жизни в гитлеровской Германии. Первое что поразило так это порядок и большое количество людей в форме - полицейских, вагоновожатых, почтальонов, пожарных и т.д.. Порядок был везде и во всем. Работал общественный транспорт и почта, допоздна принимали посетителей магазины, кафе, рестораны, кинотеатры и публичные дома. Полицейские исправно несли службу. Там где были бомбардировки - населением (в основном женщинами и стариками) тут же с проезжей части убирался строительный мусор и завалы.
"Клаус" поручал мне в основном поездки в Германию, Чехию и Австрию - по одним и тем же утвержденным маршрутам с таким же грузом.
Были поездки и по генерал-губернаторству (Польше). Обязательно с охранником и в составе колонны из нескольких автомашин. Целью поездок было получение очередных ящиков и различных упаковок.
Раз в две недели я катался в Магдебург. Перевозя туда наглухо запаянные оцинкованные ящики с номерами на бумажных бирках. Чаще всего по маршруту я ездил в одиночку или с охранником, если ящиков было много. Что было в ящиках - трудно сказать. Мне так и не удалось подсмотреть, чем их заполняют на складе. Кладовщик оказался совершенно не разговорчивым человеком.
В Магдебурге груз всегда принимал мужчина из организации Тодта. Вот только места разгрузки всегда были разными. То какой-то склад за высоким кирпичным забором, то подсобка магазина, то железнодорожный пакгауз. Что-то похожее было и в Австрийских Альпах. Только в качестве встречающего выступал неприметный человек из Рейхсбана (нем. Deutsche Reichsbahn, Германская имперская железная дорога).
Назад я возвращался груженный строительными материалами. По дороге я обязательно заезжал в Галле наведать семью своего бывшего командира. Сам господин полковник погиб во время авианалета под Львом ровно через два дня после моего первого возвращения из Магдебурга. В Галле у него осталась теща, жена и двое детей. Они жили в старинном двухэтажном домике, стоящем в глубине небольшого сада. Общение с Хельгой и особенно с ее матерью дало мне возможность увидеть жизнь немецкой семьи изнутри. Да и вникнуть в кучу неизвестных бытовых мелочей современной Германии тоже.
Мы очень подружились с Хельгой. Часто и по многу болтали на кухне или в саду пока гуляли дети. Она была младшего своего мужа на 10 лет. Любила классическую немецкую литературу и музыку. На этом мы и сошлись.
Не знаю что себе напридумывала фрау Марта - старавшаяся сразу же после моего очередного приезда оставить нас с Хельгой наедине и уйти на пару часов погулять с детьми в парк.
Не могу сказать, что мне не нравилось ездить по этим маршрутам. Неплохие знания получал. Особенно о расположении немецких гарнизонов и учреждений, строительстве укреплений. У Яна хранилась карта, на которую я по возвращению старательно переносил все полученные сведения.
Ян за время моего отсутствия сделал очень много.
Во-первых, с помощью своих знакомых и оставленных мною денег он смог достать новые документы не только для себя, но и для меня. И главное смог по ним получить продовольственные карточки. Свои продовольственные карточки я отдал ему - мне вполне армейского пайка хватало.
Во-вторых, Кшиштов - парень, у которого Ян остановился, явно был в Сопротивлении, потому что он всегда был прекрасно осведомлен о последних событиях, много знал о методах гестапо и владел информацией, которую, кроме как в подполье, почерпнуть было негде. Главное же - у тех, кому доводилось иметь дело с конспирацией, быстро вырабатывается особый "нюх", инстинкт, позволявший распознать собратьев.
В-третьих, Ян несколько раз ездил в Варшаву, где встретился с дальними родственниками и при их помощи снял для себя и меня несколько квартир в разных районах города.
Мне досталась комната в микрорайоне Мариенштат* (польск. Mariensztat) - микрорайон в Варшаве, построен в 1948-1949 годы в районе Повисле) в большой трехкомнатной квартире с хозяйкой - ослепительной белокурой красавицей лет сорока - сорока пяти. Пани Елена выглядела значительно моложе своих лет и говорила, что ей всего-то около тридцати. Женщина она была аккуратная, мягкая и очень общительная. Шутить или спорить с ней по поводу ее возраста было небезопасно - разозлившись, она могла здорово отбрить собеседника.
Окна моей комнаты выходили на Вислу и пролеты моста Кербедзя* ( польск. Most Kierbedzia он же "Александровский мост" соединяющий Варшаву с расположенным на правом берегу реки Висла районом Прага, построен в 1858-1864 годах по проекту инж. Кербедза, Взорван при отступлении русских войск из Варшавы 5-го августа 1915 г. Восстановлен в 1916 г. под названием Мост Кербедза, взорван 13 сентября 1944 году гитлеровцами при отступлении. В 1948-1949 гг. на опорах моста возвели новый Шлёнско-Домбровский мост (Most Śląsko-Dąbrowski) ).
Глава
Передо мной лежал список руководителей "Армии Крайовой", по вине которых бездарно погибли люди, поднятое ими восстание не достигло своих целей, а Варшава была разрушена:
- командующий Варшавским округом АК полковник Антоний Хрусьцель (Монтёр);
- Главный Комендант (главнокомандующий) в Польше генерал Тадеуш Коморовский (псевдонимы Бур, Лавина, Знич);
- Начальник Отдела II генштаба Армии Крайовой (разведка и контрразведка) полковник Казимеж Иранек-Осмецкий (Антони) ;
- командир диверсионной службы Ян Мазуркевич (Радослав);
- генерал Леопольд Окулицкий (Медвежонок) - последний комендант Армии Крайовой.
Сами поляки судить их не стали, хотя тот же генерал Андерсон это требовал, а наоборот подняли на щиты и славословили, возводя в ранг национальных героев. Но для меня они были обычными безграмотными и зажравшимися политиканами единственной наградой, для которых была бы пуля, которую я и собирался им вскорости вручить.
Из немцев мне были интересны несколько человек, которые, я точно знаю, сейчас находятся в Варшаве. Среди них доктор Людвик Ганн и его подчиненный Альфред Шпилькер. Почему именно они? Потому что именно на них лежит ответственность за ликвидацию восстания в Варшаве и в "Варшавском гетто".
Доктор Людвик Ганн с июля 1941 по декабрь 1944 был командующим Полиции безопасности и Службы безопасности в округе "Варшава". Долгое время курировал работу варшавского Гестапо. В том числе во время восстания в варшавском гетто и варшавского восстания 1944. Во время восстания в гетто - правая рука командующего акцией группенфюрера СС, генерал-лейтенант полиции Юргена Штроопа. При ликвидации гетто фактически выполнял функции начальника штаба и одновременно одного из главных консультантов Штроопа. Планировал зачистку гетто. По мнению сослуживцев, обладал сильными телепатическими способностями. Благополучно пережил войну. В 1973 был осуждён за расстрел группы мирных жителей в варшавской тюрьме Павяк. После доследования новых эпизодов (в том числе из гетто) был признан ответственным за приказы о депортации в газовые камеры более 300 тысяч человек и приговорён к пожизненному заключению.
Альфред Шпилькер до войны был следователем уголовной полиции в Ганновере. На его счету были десятки раскрытых тяжких преступлений. Отличался нестандартным мышлением, честолюбием и высоким уровнем интеллекта. В конце тридцатых пришёл в СС и работал в Полиции безопасности (Sipo). Во время войны неоднократно отличался при организации борьбы с партизанами и подпольщиками. С марта 1942 был назначен командиром Зондеркоманды IVAS - части особого назначения, которая подчинялась лично Людвику Ганну. В гетто при подавлении восстания руководил секретными и диверсионными операциями. В частности он сформировал из подчинённых ему эсэсовцев ночные патрули, выслеживавшие и уничтожавшие повстанцев и их связных, составлявшие карту районов гетто и занимавшиеся обнаружением укреплённых и жилых бункеров. Эти патрули получили название "ночных партизан". Как Штрооп и Ганн, особо отмечен Берлином за ликвидацию гетто. В 1945г. убит в боях за Познань.