— Пойми, сынок, — смягчился царь и погладил юношу по светлым вихрам, — у меня на всех вас надежды были. Святозар, старшенький, должен был великим воеводой стать, да раньше женился. И воевать теперь не с кем… Ну хоть так царство укрепил! Внуки, опять же, нам с царицей на радость. На Третьяшу хотел хозяйские дела оставить, а он весь в мать, трепещет что осиновый лист, чувства у него, понимаешь! Ну а ты-то! Вроде всё в порядке — рослый, сильный, на лицо не урод! Конечно, в лесу пропадаешь немерено, поговаривают, с белками да синицами лучше чем с людьми ладишь, но оно-то и ладно… Главное, в бою любого победишь! Но, не обижайся, видом орёл, а умом тетерев! Пора и о семье подумать. Слова свои я назад не заберу — не приведёшь невесту в срок, так вообще не возвращайся.
Никита помыкался ещё у речки, удочку попереставлял, но покой его оставил. Невидимый глазу с такого расстояния, царский дворец давил, требовал вернуться.
Глава 1
Утром пришла матушка. Она стояла в проходе, сложив руки на груди и гневно сверкая синими глазами. Никита изредка оборачивался от мешка, в который наугад кидал вещи, и такими же синими глазами сверкал в ответ, правда, получалось слегка виновато.
В мужскую часть дворца женщины не ходили, но Искре Святозаровне законы были неписаны. Даже платье она носила неправильное — с коротким подолом чуть ниже колен, с узкими штанами и широким вышитым красно-синим поясом. Волосы хоть и убирала под платок, но из под него на глаза падала светлая с седыми волосками чёлка. Местные такого никогда не видели, разговоров было, когда Искра только вышла замуж за царя! Но уже спустя пару месяцев девицы одна за другой стали тоже чёлку отрезать, чтобы быть похожей на молодую царицу.
Поговаривали, что когда юную северную княжну привезли во дворец, мать царя Михея да её подружки-боярыни вздумали присмирить девушку, да не тут-то было. Искра что-то нашептала молодому мужу, и тётки мигом отправились доживать свои деньки в глухой деревне на краю леса. Свекровь осталась. Долго ещё женщины мерялись характерами, а потом внезапно подружились, обнаружив, что, несмотря на отличия, одинаково сильно любят две вещи: песни петь и царя Михея.
Когда родились сыновья, оказалось, что в сердце Искры Святозаровны любви больше, чем звёзд на небе, и царице часто было сложно решить, кто прав, а кто виноват. Поэтому она поровну отвешивала всем своего не менее сильного, чем её горячая любовь, ледяного северного гнева. Царь Михей на такое говорил: «Снега много выпадает, да скоро тает.»
Никита знал, что отцу уже досталось — вчера её крики только глухой не услышал, а кто глухой, тот точно почувствовал, как сотрясаются брусья деревянного дворца. Впрочем, об упрямстве царя Михея слагали легенды далеко за пределами царства, так что Искра была побеждена на одном поле боя и потому перешла на другое. Здесь она тоже потерпела поражение, ведь Никита не проронил ни слова, даже не поприветствовал любимую матушку — отчасти от страха, отчасти по хитрости: знал, что ей надо за что-то зацепиться, чтобы начать метать молнии.
Поэтому спустя полчаса гляделок, Искра плюнула угасающим угольком:
— Как дитя малое, честное слово!
На том развернулась и ушла к себе, как можно громче топая каблуками.
Все уже знали, что Никита собрался в Кощеево царство. Он по глупости первым делом, как с рыбалки вернулся, пошёл к Святозару. Когда-то Святозар с Михеем у Кощея оружие выторговывали, а Святозар вроде бы и воинскому делу обучался. Об этом молчали — после случая с тихомировой младшей дочкой о таких договорах болтать стало зазорно, поэтому Никита только догадывался, что Святозар не на южные озёра учиться ездил. Очень уж диковинные приёмы он Никите и Третьяну показывал. А потом вообще со старшей тихомировской дочкой, Ульяной, сошёлся, и порос его военный путь быльём. Правда, царь Михей и тому был рад — ведь завоёвывать предполагалось как раз-таки соседние земли царя Тихомира.
В большом зале стоял длинный стол, пустой, только скраю стояли две кружки с пивом. Святозар поглаживал аккуратную бороду и смотрел на доску, на которой были расставлены чёрные и белые агатовые шарики со спиленным основанием. Напротив сидел Третьян и наблюдал за ним с довольной усмешкой.
Братья были чем-то похожи — все трое светловолосые, синеглазые. Только Святозар крепкий, с волосами по плечи и аккуратно подстриженной густой бородой, Третьян — худой, в мать, волосы тонкие, но зато до пояса, перехваченные на лбу красно-синей лентой, вышитой Искрой Святозаровной. А Никита был чем-то средним, как, впрочем, среднему сыну и положено. Иногда стремился походить на старшего брата, отстригал волосы, а они быстро отрастали и лежали крупными кудрями. Борода пока не росла. Иногда хотел длинные волосы, чтобы как у младшего — но они лезли в лицо, летали по ветру, и он снова отрезал их.