— И помните: ни слова лояльности к режиму.
Гриз не скрывает лица, не боится морозов и маньчжурского гриппа.
Прошлую ночь мы провели в нашей первой римской квартире в XV муниципии. Занимались любовью, пока гражданская война гремела по ту сторону запотевших окон. Потом Гриз курила, высунув длинную ногу из-под одеяла, а я чистил малютку Армалайт, согнувшись в свете настольной лампы, и вдвоём мы были похожи на персонажей винландских комиксов полувековой давности. Секретных агентов или благородных авантюристов, замерших перед финальной схваткой за всё хорошее против всего плохого.
И вот, спустя каких-то двенадцать часов, я и Гриз Тиль стоим на Пьяцца ди Гримальдо. В самом сердце тирании, под прицелами камер и, очень даже вероятно, винтовок. На передовой учебников истории, если хотите. Злая германка, затаившийся карфагенянин.
— РАР-три будет транслировать митинг в прямом эфире на всю Европу, — говорит Гриз. Оглянувшись на позиции телевизионщиков в здании напротив, шёпотом добавляет: — Интересно, тот агент Ма-шесть ещё не разоблачён?
Тот парень, ответственный за легендарный мем про 149% проголосовавших на референдуме. Может, он будет транслировать также и сегодняшнее шоу... Кто знает, кто знает.
Наша команда забралась практически в первые ряды, однако установленные по краям площади экраны дублируют картинку и для тех зрителей, кто оказался слишком далеко. Каждый пришедший должен воочию увидеть и услышать диктатора Римской Республики — сиятельную дочь дуче.
Первым подходит к микрофону Чезаре Терни, префект Рима. Он вздымает раскрытые ладони, призывая народ к вниманию.
— Дорогие друзья! — Префект скрипит и стучит, тестируя выстроенную перед ним батарею микрофонов. — Дорогие друзья! Прошу вас приветствовать на этом многолюдном митинге верную продолжательницу дела Лидера Нации… патриота нашей великой родины… председателя Партии возрождения Европы… дуче Римской Республики… госпожу Франческу Ди Гримальдо.
Площадь взрывается овациями. Камера скользит по бесконечным народным рядам, демонстрируя партийные знамёна с фасциями и портреты Сильвио Ди Гримальдо, дрейфующие над головами, словно буйки на волнах. Участники митинга выдыхают дымовую завесу и смотрят на большие экраны, где показывают их, скандирующих и наблюдающих за собой. Со словами: «Хлопай Франческе, ленивый африканец», — Гриз заезжает мне локтем под рёбра.
Хлопая, замечаю, что слева от нас встали библиотечные работники с полным набором транспарантов. Среди них есть двое — парень и девушка, они защищали баррикаду в парке Адриана рождественской ночью. Я подмигиваю им, а они осторожно кивают в ответ.
Госпожа Ди Гримальдо приветствует ликующую паству, вздымая к небу изящные руки в кожаных перчатках. Воротник её красного пальто поднят, собранные в косу светлые волосы спрятаны внутрь. Вне зависимости от политических предпочтений необходимо признать: римский диктатор — огненная женщина. И я рад, что в число многочисленных талантов Гриз Тиль не входит чтение мыслей.
— ДУ-ЧЕ! ДУ-ЧЕ! ДУ-ЧЕ! — скандируют вокруг. Вытянутые в римском приветствии руки взлетают от сердца к солнцу.
Но где-то в глубине толпы, в самом чреве митинга мне чудится нечто иное: «Ком-нин, Джу-ли-а-на». Или не чудится?..
Небрежно жестикулирующая госпожа Ди Гримальдо представляет собой нечто среднее между кардиналом, дирижёром и регулировщиком дорожного движения. Выждав, пока народ чуть успокоится, она начинает:
— Дорогие друзья. Граждане Рима. В трудный для родины час я хочу поблагодарить собравшихся здесь патриотов и персонально префекта Терни, организовавшего этот грандиозный митинг.
Чезаре Терни раскланивается перед начальницей, стоя на балконе по левую руку от неё.
—ДУ-ЧЕ! ДУ-ЧЕ! ДУ-ЧЕ! — кричат многие глотки, но особого энтузиазма в лоялистских зарядах не слышно.
Правильные скандирования эхом отражаются от каменных стен Пьяцца ди Гримальдо, а незримые призраки площади тем временем нашёптывают: «Ком-нин, Ком-нин». Слышу, как Джиджи обращается к Рокко:
— …Восемь! Восемь лет в Риме не выпадал снег. Ты тоже ждёшь?..
Руки госпожи Ди Гримальдо успокаивают народ, будто она хочет сказать: «Чертовски ценю ваш порыв, но, если вы будете вылизывать мою великолепную задницу после каждой фразы, мы промёрзнем здесь до вечера». Колонки говорят сексуальным диктаторским голосом: