Изображение с наведённой на балкон телекамеры трясётся, словно при землетрясении.
Вырезав герб, Рокко поднимает над нашей компанией красно-жёлтый флаг Рима, свободный от символов режима.
— ЧТО ЗА ДЕРЬМО… ПРЕКРАТИТЕ! — кричит в микрофон префект Терни.
Раз! — и транспарант «С дуче до победного конца!» исчезает среди толпы, уступая место жуткому в своём великолепии флагу с корявой дырой в центре.
— ЛУЧШЕ БЫТЬ ВАРВАРОМ, ЧЕМ ЛИКТОРОМ! — отзываются чьи-то рты. Ещё полминуты назад рядом с виселицей чернели фасции, а теперь их сменили дыры, орлы и Капитолийские волчицы.
Франческа Ди Гримальдо пытается сказать что-то ещё, но вместо этого срывается на кашель.
— Мы все умрём! — восторженно вопят на левом фланге. Как минимум двое из этих людей надели маски чумных докторов.
Сторонники дуче утекают с площади ручейками, стремительно превращающимися в полноводные реки. Под вопли, ругань и треск рвущихся петард они устремляются в сторону моста через Тибр, срывая с себя кепки, отшвыривая выданные транспаранты и знамёна с фасциями. Всё, что было когда-то символом лояльности режиму, летит под ноги, чтобы быть растоптанным подошвами бегущих. Становится мусором истории. А призраки Пьяцца ди Гримальдо скандируют, наполняя морозный воздух клубами пара:
—КОМ-НИН! КОМ-НИН! ДЖУ-ЛИ-А-НА!
Партийные флаги опускаются, словно скошенные ядерным взрывом деревья. Вместо них в зимнее небо устремляются другие — дырявые и украшенные чёрными двуглавыми орлами династии Комнинов. Обгоревшие по краям, пробитые пулями и окроплённые кровью мучеников.
— Флаги наших отцов, Вивул. — Зак похлопывает меня по плечу. — Флаги наших отцов.
— Молодые люди. — Незнакомая бабуля дёргает мой рукав. — Я не поняла, а в какой момент проправительственный митинг превратился в оппозиционный?
Глаза старой синьоры за толстыми линзами очков — единственное, что видно над маской. Она по очереди смотрят на нас и, не дожидаясь ответа, роняет портрет Сильвио Ди Гримальдо на основательно уже загаженный асфальт. Будто бы случайно. Будто никогда его и не держала. Будто с ним пришёл кто-то другой. Доверительным тоном сообщает:
— Знаете, я ведь всегда любила императора.
На больших экранах мелькает Франческа Ди Гримальдо: бледное хищное лицо в последний раз оглядывается на охваченную безумием площадь, прежде чем похожий на агента АИСИ мужчина настойчиво берёт её за локоть и уводит прочь с балкона.
Операторы государственного телевидения продолжают бесстрастно фиксировать происходящее, и запечатлённая ими картина краха режима летит в прямом эфире на всю Европу и весь мир.
Мозолистые от строительства баррикад руки собирают разбросанные повсюду портреты и транспаранты в одну большую кучу, чтобы соорудить из них символический погребальный костёр. Зоя делает селфи на фоне этого коллективно-бессознательного взрыва.
Полицейские заграждения вокруг Дворца правосудия уже прорваны: люди в строительных касках и респираторах захлёстывают его, подобно приливу, устремляясь вверх по лестнице. На том берегу Тибра хлопают первые выстрелы, но, кажется, в Риме давно к ним привыкли.
Куча людей на краю площади кричит: «Армия с народом!». Это член экипажа одного из блокировавших парк Адриана танков вылез на крышу башни, извлёк магазин из карабина и потрясает в воздухе разряженным оружием.
Зелёная шестидесятитонная коробка пускает сизые торнадо из выхлопных труб, медленно двигаясь между пальмами к центру площади, и люди расступаются перед ней, как море — перед Моисеем. Возле памятника Сильвио Ди Гримальдо танк останавливается. Несколько демонстрантов тут же набрасывают на шею покойного дуче петлю из буксировочных тросов. Кто-то закрывает его грустное лицо красно-жёлтым флагом.
— Мы — варвары, — объявляет Гриз. — И этим гордимся.
Под свист и выкрики толпы статуя диктатора трагически скрипит, наклоняясь вперёд. Танк поддаёт газу, и мгновение спустя Сильвио Ди Гримальдо неуклюже заваливается на землю.
Если б это было кино, камера летала бы вокруг нашей шестёрки, снимая со всех ракурсов творящуюся кругом вакханалию. Зоя объясняет, перекрикивая возбуждённую толпу:
— Низвержение тиранов — это не просто «взял да снёс несколько тонн бронзы». Это особый обряд изгнания злых демонов прошлого. Ломая незаслуженно возведённый памятник какому-нибудь упырю, ты ломаешь собственные проблемы. Отправляешь в ад собственные невзгоды. Прокладываешь дорогу к будущему, которое обязательно будет светлым.
Знаете что? Если ваша вечеринка не выглядит так же, даже не думайте звать меня туда.