— Пикси, — кричу, оттягивая рукоять затвора. Гильза выпадает. — Пикси, ты не сдохла, сучка?
Следующий патрон перекосило. Переместившись ближе к трибуне, принимаюсь выковыривать его с помощью штык-ножа.
Ты здесь, Морриган? Какой из двух девочек ты желаешь даровать победу сегодня?
Подозрительная тишина. Снаружи не стихает стрельба, однако в самом зале только выплюнутая латунь звякает по полу, да поднимается над нагретым стволом парок.
И тут — бах! — прожектор слева от меня взрывается осколками. Рыжий призрак выскакивает с другой стороны трибуны, выставив автомат вперёд. Так внезапно, что кишечник едва не откладывает большую шпионскую кучку в брюки. Пикси так рассержена, что ещё разок мажет с четырёх шагов, а потом — всё.
Мы замираем, как две дуры. У одной заклинило, другая — пустая. Пикси роняет автомат обратно на ремень. Её рука тянется к поясу, к пистолету. Тянется достаточно долго, чтобы я успела метнуть удачно подвернувшийся штык-нож от BM 59. Без размаха и не целясь — новгородский стиль «дерзкая гопница». Рукоять штыка бьёт Пикси куда-то в область глаза, и она вскрикивает: «Ау!», — дезориентированная на пару мгновений.
Хватает, чтобы я успела сократить дистанцию и опрокинуть её навзничь. Штык-нож словно сам собой вновь оказывается в руке, и я бью Пикси острым концом со словами:
— За Алёнушку.
Вонзая лезвие под рёбра, сквозь одежду и плоть, говорю:
— И Вивулушку.
Бью снова — лондиниумский стиль «маньяк-потрошитель».
— И семью.
Бью и говорю:
— Я. Тебе.
Нанеся последний удар, заканчиваю злым и странным, почти что чужим голосом:
— Глотку перегрызу.
А Пикси не говорит ничего.
Я стою рядом на коленях и пытаюсь перевести дыхание.
Алёнушка. Пикси убила Алёнушку. Только теперь у меня появилась минута, чтобы осознать это. Алёнушки, с которой мы переплетали волосы на уроке итальянского и строили планы по спасению родителей из лап Ди Гримальдо, больше нет. Вновь даёт о себе знать повреждённое ребро, но эта боль в груди — она не только из-за пули.
Сама не знаю зачем передвигаю ноги вверх по трибуне. Механически усаживаюсь в кресло консула. Под фасциями, орлом и лавровым венком. Его сидушка так остыла, что, может, я просто хочу отморозить почки. Механически поджигаю сигарету. Механически отмечаю неплохой вид на зал заседаний.
И вот я сижу совсем одна среди дерева, зимы и стрельбы, зависшая где-то между прошлым и будущим, и в таком виде мою персону обнаруживает подкравшийся через боковую дверь Вивул.
— Боги, — выдыхает он, стягивая балаклаву и запуская пальцы в шевелюру. Смотрит на меня, на труп Пикси и ожерелье в центральном проходе. — Пикси убила Алёнушку. Она показалась мне странной ещё в метро, но я... и подумать не мог... Чёрт возьми.
За пределами Дворца сенаторов часто-часто хлопают выстрелы.
— Там, — Вивул оттопыривает большой палец, — имперцы и фашисты окончательно рассорились из-за стрельбы. Думаю, они хотят друг друга убить.
Он говорит, отфутболив под скамью одну из ближайших гильз:
— Что мы с тобой натворили? Как пришли к такому финалу?
О, это долгая история. Убегающий к небу потолок столь высок, что под ним может уместиться ещё целый дом. Глядя в завораживающую черноту, я отвечаю просто:
— Это Рим, Вивул. Все дороги ведут сюда.
Спускаясь обратно, кратко пересказываю венецианскому пуделю историю нашего с Дворцом сенаторов знакомства. Про маму, Акселя и Райк, охранявшую от меня экспонаты Капитолийского музея. Перешагивая через Пикси, которая по-прежнему валяется там, где я её зарезала, говорю:
— Лежи, сучка, ты мне не мешаешь.
Пора заканчивать с этой историей.
Ты здесь, Морриган? Это я, Гриз. Ты, разумеется, в курсе, что отношения между нами — мной и Ма-шесть — испорчены безвозвратно, и вряд ли я вернусь на службу... Так вот, как самая клёвая из богинь-покровителей конторы, не могла бы ты подписать моё заявление об отставке? Оно лежит где-то в головном офисе, в Лондиниуме. Благодарю тебя, Морриган.
На Пьяцца Венеция бахает танковая пушка. Проносится вертолёт. Переговариваются винтовки. Танцуют снежинки. Джиджи Виллани празднует очередной рекорд холода и первый за восемь лет снегопад в Риме.
Природа настолько очистилась, что в Италию вернулась зима. Как тебе такие изменения климата, Грета?
— Похоже, мы всё-таки умрём сегодня, — изрекает Вивул.