Он так пялится на мою напарницу, что хочется врезать ему прямо сейчас.
— Ох, — отзываюсь. — Простите. Албанцы вечно уводят машины на восток. Привычка, знаете ли.
И продолжаю рулить в неправильном направлении.
— ...Нет, не из Дакии. — Пятьдесят Восемь разводит руки и поджимает ярко накрашенные губы. — Я из Лондиниума. И я приехала персонально за вами.
Брови Аккиле Ланди ползут ещё выше. Глядят мне в затылок, он спрашивает не самым дружелюбным тоном:
— Гезим, кого ты снял, кретин? Кто она такая?
Глядя ему в глаза через зеркало, я отвечаю максимально серьёзно:
— Очень злая германка, синьор. Пожалуйста, не совершайте резких движений.
В тот момент, когда машина въезжает на мост, заднее сиденье становится ареной короткой борьбы. Я слышу характерное «чвок», с которым лезвие входит в плоть, и премерзкий хруст, и синьора Ланди, который истошно орёт:
— Гези-и-и-и-м! Эта сука меня ранила-а-а! Господи-боже, помоги!
А я говорю:
— Синьор, как вам объяснить... — Нога вжимает педаль газа в пол, и авто пролетает мост Фламинио под взором всех его каменных орлов. Отстегнув средний медальон, я вываливаю его содержимое в окно и заканчиваю уже собственным голосом: — Если коротко, я не совсем Гезим.
Пятьдесят Восемь задорно хихикает. Даю совет:
— Не рекомендую спорить или драться. Добром это не кончится. Для пятидесятикилограммовой девчонки она довольно сильная и абсолютно безбашенная.
— Будешь вести себя плохо — изрежу как свинью. И все остальные конечности переломаю, — подтверждает Пятьдесят Восемь, вытирая лезвие штыка о телячью кожу дивана.
О да, она у нас плохой полицейский.
— Тва-а-а-рь, — надрывно рычит синьор Ланди, прижимая искалеченную руку. — Чокнутая сука-а. Тебя ведь на клочки порвут. Я друг семьи Ди Гримальдо, я…
В зеркале я могу наблюдать, как стройная нога взмывает вверх. Подошва ботинка моей напарницы встречается с обвислой щекой Аккиле Ланди, со стуком впечатывая голову вице-префекта в закрытое окно.
— Ох, — комментирую увиденное, — до чего же ты невоспитанная.
Мы мчимся сквозь ночные поля, а далёкие окна человейников XV муниципии проплывают у горизонта светящимися точками. Радио принимается выплёскивать в салон бодрые ритмы M.I.A — Paper Planes, так что я прибавляю громкость.
— Ты играешь в шахматы? — спрашивает Пятьдесят Восемь, картинно прикрывая зевок вооружённой штыком кистью.
Синьор Ланди хрипит и клокочет, живописно распыляя кровавую слюну по тонированному стеклу, но приплюснувший челюсть каблук не позволяет ему сколько-нибудь внятно озвучивать мысли.
— Так вот, — продолжает она. — У нас в Британии есть актуальная поговорка: «Не имеет значения, королём ты был или пешкой. Когда игра заканчивается, всех складывают в коробку». Люди смертны, Ланди, и фокус в том, что иногда они внезапно смертны... Это уже из русской классики. Любишь книги?
Кровавый пузырь надувается и лопается у губ синьора Ланди.
— Рассовывать взятки по карманам — вот что ты любишь, — презрительно отвечает за него напарница. — Но так и быть — не стану сильно мучить тебя, если прояснишь один важный для меня вопрос.
— Ч-чего тебе надо? — выдавливает Аккиле Ланди, как только нога в высоком ботинке возвращается на сиденье.
— Тридцать первое октября девяносто второго, — говорит напарница. — Канун Дня Всех Святых. Четверг. Припоминаешь? Будучи начальником римской полиции, ты примкнул к Ди Гримальдо. С твоей подачи пытали и убивали людей.
Аккиле Ланди ошарашено мотает головой:
— Да что ты понимаешь, глупая девка, я…
— Ты предатель, мразь и свинья, — обрывает его Пятьдесят Восемь. Она перебрасывает штык-нож из руки в руку. — И эти слова я намерена вырезать на твоём лбу. Где похоронен Роланд Тиль?
— Кто-кто? — переспрашивает синьор Ланди.
— Ро-ланд Тиль, — нетерпеливо повторяет напарница. — Сенатор от Вестфалии. Ты должен знать, что стало с телами людей, погибших тем утром в здании Сената.
Огни большого города окончательно пропадают среди темнеющих за бортом деревьев, а синьор Ланди отвечает, отхаркивая кровь:
— Тем утром у нас всех имелись дела поважнее… Некогда мне было отслеживать пути перемещения мертвецов.
Извлекая смартфон из кармана курточки, Пятьдесят Восемь снова пинает сломанную конечность Аккиле Ланди.
— Важные дела вроде этого, да? — говорит она и выставляет перед его лицом светящийся экран. Объявляет: — Всё, меня от тебя тошнит. Дальше поедешь в багажнике.