Я знаю, но не скажу.
По словам Симоны, полиция обнаружила служебный автомобиль, однако водитель покойного вице-префекта исчез. Его объявили в розыск.
Гезим обратился кучкой пепла в печи Пикси.
— Странно. — Ивонн Ферчар задумчиво подпирает подбородок ногтем. — Обычно всё наоборот: албанец есть, а машины уже нет.
— Какая же ты расистка, Ивонн. — Симона осуждающе смотрит на неё поверх телефона. Она маленькая, худая и бесцветная — полная противоположность Джиджи. Поразительно контрастная парочка.
Ивонн лишь коротко пожимает плечами, трогая со светофора.
— Не все албанцы угоняют машины, но все угонщики машин — албанцы.
У полицейского участка в XI муниципии прогремел взрыв, любезно продолжает информировать нас Симона. Самодельная бомба была спрятана в мусорном баке: два полицейских погибли, ещё тринадцать человек ранены. Набитая порохом скороварка, начинённая поражающими элементами в виде гвоздей и стальных шариков — кому такое вообще могло прийти в голову?
Я знаю, но не скажу.
Симона делится последними научными изысканиями. Учёные выяснили, что сокращение долей говядины и баранины в рационе людей поможет в борьбе с глобальным потеплением. В процессе пищеварения, рассказывает Симона, коровы выделяют очень много метана. Вместе с CO2 он является одним из главных парниковых газов, нагревающих планету. Мы можем спасти льды Арктики и всю Землю, если заменим говядину курятиной, а особенно, если станем веганами.
В конце концов Симона открывает страничку с шаманскими предсказаниями относительно нашего незавидного будущего, и вот тогда Ивонн не выдерживает:
— Господи, Симона… Ты же взрослая женщина. Как можно одновременно быть христианкой и верить в языческую сверхъестественную фигню?
Симона обиженно поджимает губы. Она смотрит на наши затылки с заднего сиденья: одна рука обхватила телефон, а другая теребит крестик.
— А вот и не фигня. Чёрная магия точно жива на Британских островах, а уж в Винланде и подавно.
Ивонн накрывает лицо изящной ладонью. По ту сторону лобового стекла расплываются красными огоньками светофоры и проносятся сквозь дождь мопеды.
— Ты троллишь меня, — изрекает она, а затем обращается к кому-то: — Марио.
Бессонная ночь в образе Гезима даёт о себе знать: я не сразу осознаю, что вновь являюсь Марио Монтеллой и мы с Ивонн проведём этот день в избирательной комиссии XV муниципии. И пока мой мозг перезагружается, Ивонн продолжает:
— А ты веришь в магию? В колдунства винландских шаманов там или в друидов?
А я небрежно тяну:
— Не-е-е. Никакой магии не существует. Сто процентов.
Лжец.
Когда мы высаживаем Симону у садика, в котором она работает, до открытия избирательных участков остаётся чуть меньше часа. Холодный ветер продолжает закидывать в лобовое стекло капли дождя вперемешку с мокрыми листьями, и Ивонн кисло констатирует:
— Сегодня мы с треском провалим явку. В Германии проще: там ввели штрафы за неучастие в референдуме, а у нас не успели. Франческе это явно не понравится... Ох как не понравится. Вот уж оторвётся она на Аккиле Ланди... — Накрутив чёрный локон на палец, она вспоминает: — Ах, ну да... На этом уже не оторвётся.
Сегодня под пальто Ивонн виднеется чёрная партийная рубашка. Ей-то за провал явки наверняка ничего не будет, а вот начальникам без больших родственничков на самом верху точно влетит по полной программе.
— Знаешь, — Ивонн барабанит пальцами по рулю, — если эти истории с загадочными смертями Йобста Хорнига и Аккиле Ланди получат продолжение, я изменю отношение к паранормальщине Симоны. — Она поворачивает лицо ко мне и таинственным голосом продолжает: — А что? А вдруг? Левацкие души вернулись с того света, чтобы вершить месть. Бу-у-у! Одобрит наша подруга такую версию?
Можно сказать, Ивонн почти угадала.
Спустя несколько минут я уже сижу в спортивном зале, стены которого драпированы флагами с фасциями. Прямо над моим ухом висит свёрнутая волейбольная сетка, справа сидит сестра Габриэла, преподавательница Слова Божьего, слева — Пьетра Де Мартино из районного отделения партии. Мы все расположились на нижней скамье трибуны и выставили вперёд сомкнутые парты, на которых разложены списки избирателей. Ещё чуть дальше можно обнаружить опечатанную урну и пять кабинок для голосования, за которыми темнеют гимнастические маты и козлы.
Старшая школа — это такое место, где происходит много всяких гадких и пошлых вещей, а наихудшая из них — выборы и референдумы.