— Лульету вчера застрелили, — говорит Рокко. — У мечети. Слышала?
И видела тоже.
Утром наряды Помпеи остались одиноко пылиться в шкафчике Лульеты. Вот так оно и бывает: сегодня ты работаешь в дурацком музее живой истории, ходишь на футбол и мечтаешь провести Рождество с богатым парнем в Альпах, а назавтра тебя нет. Лульету убили не мы, а те стрелки с Монте Антенне. Я непричастна к её смерти, но на душе всё равно мерзко.
Кто-то из преподавателей академии Ма-шесть однажды сказал: «Разжигая пламя, мы не всегда можем контролировать ход пожара». Иногда всё неожиданно выходит из-под контроля, события начинают развиваться как бы сами собой, и ты уже не знаешь, кто в этом пожаре сгорит: только враги или друзья тоже. Вероятно, этот случай как раз из таких.
— Вчера, — говорит Рокко, — мы тоже собирались пойти к мечети, поддержать наших мусульманских друзей в их борьбе с расизмом. Но в последний момент зарубились в PES с парнями из общаги. Так бы наш музей ещё и Брута потерял.
Скосив глаза в сторону Рокко, я вижу присыпанный листьями газон и пробитый пулями флаг с двуглавым орлом Комнинов. Из-под флага выглядывают ноги в знакомых кроссовках. Один из них летел в меня на прошлой неделе. Дико глупо.
— Да, — отзываюсь. — Сама планировала поехать туда в паланкине. Повезло, что он не завёлся.
Модного блондинистого парика на мне нет, а не соответствующая эпохе сигарета вызывающе торчит за ближайшим к директору ухом. Служебная овчарка водит кинолога вокруг колонн Дворца консерваторов. Рокко продолжает:
— Церемония инаугурации Ди Гримальдо начнётся в четырнадцать ноль-ноль. Прикинь, у меня и у всех остальных сенаторов отобрали стилосы. Боятся, что мы заколем дуче. У нас есть большой опыт в таких делах.
Прошлой ночью Лондиниум санкционировал убийство диктатора. Киран рассказал нам об этом на утреннем собрании в офисе Пикси. Он не ставил перед нами никаких новых задач. Посеять страх. Посеять хаос. Всё в силе. Вероятно, подготовкой покушения займутся какие-нибудь другие боевики, а мы продолжим работать в группе обеспечения операции.
— Сегодня двенадцатое? — спрашиваю у Рокко.
— Ага, — отзывается тот.
Двенадцатое ноября. Ровно три года назад Гриз Тиль принесла клятву верности Британской Республике. В Стоунхендже, в храме друидов. Киран подарил всем юным боевикам ожерелья и сказал, что с этого дня богиня Морриган берёт нас под крыло и ведёт на великую битву за свободу Европы.
— …П-с-с-с, директор идёт! — шепчет Рокко. И натренированным движением прячет телефон в древнеримский кожаный носок, чтобы не оказаться натянутым за историческое несоответствие.
Легонько цокая когтями по камню, полицейская собака направляется вниз по Кордонате. Девица, с которой директор всё это время разговаривал у Диоскуров, перекидывается парой фраз с кинологом.
Собеседнице директора музея лет двадцать пять. У неё бледная кожа северянки и лицо типичного агента АИСИ. Волосы сплетены во что-то замысловатое на затылке, на поясе тактических брюк песочного цвета находится кобура, из которой торчит рукоять Беретты-92. Правое предплечье и часть шеи забиты рунической вязью. Одна из тех германок, что прислуживают Риму. Безрезультатно пытаюсь вспомнить, где могла видеть её раньше.
— Синьора Монтелла. — Директор семенит к Марку Аврелию. — Вы давно у нас работаете… проводите синьорину Мейер по Дворцу сенаторов до крыши.
До той крыши, где мы курили с Лульетой.
— Окей, директор, — говорю. — Провожу, конечно.
На Капитолийской площади строятся завершившие работу собаки и карабинеры, а мы с девицей из АИСИ шагаем в противоположную сторону. Мимо фонтана «Ликующий Рим» и статуй античных ребят с маленькими мраморными пенисами. Поднимаемся по лестнице, откуда за работой полиции наблюдают албанские сенаторы и Цезарь, за сегодня ни разу не убитый.
Внутри Дворца сенаторов дежурит парень: на нём плащ, блестящие доспехи и шлем с пышным перьевым гребнем. Парень отгородился от внешнего мира наушниками-затычками. Навстречу плывёт весталка в белых одеяниях. Её пальцы виртуозно набивают сообщение. Куда-то подевался верховный понтифик, который в обычные дни толкает экстази школьным экскурсиям. В теории все эти люди должны воссоздавать атмосферу античности, но практика показывает, что на тёмной стороне души каждого аниматора живёт диверсант.