— …Господи Иисусе, что я наделал. Вот, держи. — Марко нащупывает в кармане брелок с гарцующим жеребцом и суёт его в мою ладонь. — Покатай, пожалуйста. Я не в форме.
Конечная остановка лифта выводит прямо на подземную парковку — обширное разлинованное пространство, усеянное колоннами и автомобилями. Её холодный полумрак резко контрастирует с шикарной обстановкой наверху, и забитая внезапными новостями голова будто становится легче. Полицейский, несущий службу у этого выхода, молча козыряет мне, прежде чем вернуться к телефону.
Красный «Феррари» хорошо выделяется на фоне однообразной массы служебного транспорта — сплошь чёрного, с редкими белыми и синими вкраплениями. Неподалёку от автомобиля Марко разместился микроавтобус кинологического подразделения: столпившиеся у открытой сдвижной двери карабинеры обсуждают игру «Ромы» и «Баварии». Стоит нам только появиться в их поле зрения, как овчарка, до того спокойно сидевшая у ног хозяина, резко срывается с места и натягивает поводок, оглашая бетонное подземелье гулким лаем.
— Фу! — кричит парень в пилотке набекрень, подтягивая собаку обратно к себе. — К ноге!
— Простите, синьор Ди Гримальдо, — сконфуженным голосом объясняет его сослуживец. — Они иногда ведёт себя недружелюбно с подвыпившими.
Мы залезаем в машину, а первый карабинер склоняется над всё ещё беснующейся собакой:
— …Да что с тобой, объясни?
Само собой, собака отреагировала не на Марко. Она отреагировала на меня. На запчасти Доры в моём ожерелье. Аттила Орбан точно распознал бы подвох, но дубинноголовые карабинерики в жизни не догадаются.
— Почему вся ваша семейка такая короткая? — говорю с раздражением, откатывая кресло назад, а блок педалей от себя. — Что дуче, что ты.
Марко прыскает, пытаясь попасть в гнездо ремня безопасности:
— Знаешь, до сих пор девушки не предъявляли подобных претензий в моей тачке.
Яркая спортивная машина выкатывается в ночь, урча мотором и постреливая глушителями. Я смотрю на фосфоресцирующие стрелки наручных часов: с того момента, как мы покинули кабинет консула, прошло почти пять минут. Тревогу должны поднять через столько же. Надо поспешить.
— Мы, кстати, так и не познакомились официально. — Племянник дуче вновь оживает после того, как полицейские убирают заграждение с нашего пути. — Марко. Марко Ди Гримальдо. А ты Гризельда... Тиль. Угадал?
— Откуда ты знаешь? — Игнорирую его протянутую руку.
«Феррари» катится под сенью деревьев мимо аббатства Тре Фонтане. Прошло уже семь минут, и погони до сих пор не видно... Неужели нам и впрямь удастся уйти после столь наглого рейда в самое сердце диктатуры? Только сейчас, когда тело оказалось в относительной безопасности, мозг начинает обрабатывать случившееся.
Сильвио Ди Гримальдо мёртв. Семь лет назад я не сомневалась, что в день его смерти буду злорадно хохотать и плясать от восторга. Возможно, на трупе самого диктатора. И вот теперь, когда час икс наступил, вместо буйной радости неожиданно пришло полнейшее безразличие. Быть может, этот тот самый случай, когда предвкушение оказывается слаще самого события? Сильвио Ди Гримальдо мёртв, а я не чувствую ничегошеньки. Просто иду дальше.
Марко пьяным жестом разводит руками и фыркает.
— Сказать честно, я угадал. Когда ты толкнула офигительную речь о мечте малышки Гризельды, я подумал, что, пожалуй, вариантов осталось немного: либо Дора Мейер конкретно рехнулась, либо под её личиной скрывается кто-то другой. Гризельда — германское имя. У меня возникло несколько вариантов с семьями опальных германских сенаторов, представители которых могут не любить дуче, и я ткнул пальцем в небо... Признаюсь: я почти ничего не знаю о Тилях. Просто спасал свою шкуру... Прости.
— Какой же ты мудак, — говорю с презрением. — Ладно, живи.
Вырулив на шоссе, я вжимаю педаль газа в пол и одной рукой снимаю ожерелье.
— Ох, блядь. — Шарахнувшийся в сторону Марко бьётся затылком о боковое стекло. — Святые угодники! Постой, я где-то тебя видел... Ты подруга Лульеты, так? Её коллега по Капитолийскому музею. Мы вместе ходили на Лигу чемпионов.
Десять минут истекли. Совсем скоро — или уже — Микеле решится проверить дуче, и... пам-парам. Ой-ой, что же будет.
— С этой самой минуты я официально верю в магию, — уважительно икает Марко.
А я достаю телефон, чтобы набрать сообщение для моих боевиков, пока серая лента Виале дель Тинторетто уносит нас прочь из Рима.