Это разгром. Позор. Катастрофа. Меня подвергли критике. Исключили из Политбюро и ссылают на перевоспитание в особый лагерь. В двенадцать или даже пятнадцать лет я бы разрыдалась от заполонившей сердце горечи и обиды.
Киран поднимает палец:
— Я поручаю важную миссию по сопровождению императора тебе, Карла Гризельда, в знак того, что доверие не утрачено.
Киран и Пикси демонстративно уходят, оставляя меня одну на дурацком стуле. Над Ретийскими Альпами повисла густая молочная пелена. Такой же плотный занавес закрыл от меня мечты об освобождении Европы и справедливом возмездии. Карточный домик девчачьих грёз рухнул прискорбно скоро и быстро. Не разрушай Рим. Не убивай врагов. Не гоняйся за Ди Гримальдо и Хорнигами. Возвращайся в Лондиниум, перебирай бумажки.
Рассеянно блуждающий взгляд цепляется за армейскую рубашку оливкового цвета, брошенную Пикси. Её рукав украшает шеврон: две горизонтальные красные полоски по краям, а между ними оранжевая. Алёнушка была права: вот какие у них дела на юге.
Испания... За чем или за кем они едут в Испанию?
Донесение XVIII
от: Номер 70
кому: Марафаха-6
локация: Понтрезина, Гельвеция
дата: пять недель до операции «Миллениум»
Дорога через Бернинский перевал грозит стать самой молчаливой за всё время нашего знакомства. Гриз курит ещё больше обычного, а я, если честно, даже не предпринимаю попыток её разговорить. Не сумев вытерпеть гнетущую тишину, император Мануил сбежал в грузовой отсек: поближе к санкционным апельсинам, подальше от тягостной атмосферы, повисшей впереди.
Трасса поднимается и опускается, следуя сквозь облетевший лес и поля, разделённые на прямоугольники деревянными заборчиками. Машины с ломбардскими номерами обгоняют наш пыльный фургон, все как одна загруженные лыжами и снегоходами на прицепах. Сосны ползут в заснеженные горы. Бродят на воле беззаботные коровки. Такое ощущение, что в этой стране только мы и продолжаем работать: выполнять очередной приказ Лондиниума. Вот и кончилось лето, до свидания, Италия.
Гриз одета в обычную короткую юбку и красную кожаную курточку, только голову увенчала шапка-ушанка — белая, как альпийские пики вокруг. Проводив взглядом информационный щит с приветствиями для гостей курортов Понтрезины, Гриз говорит:
— Я не вернусь в Лондиниум.
Похоже, пора вычёркивать Ма-шесть из адресатов.
— Серьёзно, не вернусь, — повторяет она увереннее и скармливает окурок окну. Приспускает стекло и вдыхает холодный утренний воздух, рвущийся в образовавшуюся щель.
А я прошу:
— Закрой, пожалуйста. Не выхолаживай салон.
И притормаживаю у обочины, совсем немного не доезжая до первых домиков с покатыми крышами.
— Хочешь об этом поговорить? — спрашиваю.
Гриз резко принимает горизонтальное положение, перемещая голову мне на колени. Лежит вот так, смотрит снизу вверх серыми глазищами и говорит:
— Да, побудь моим психоаналитиком. И влей в меня пиво.
Когда машин нет, слышно, как журчит горная река и динь-динькают колокольчики на шеях коровок. Подношу горлышко бутылки к губам Гриз и вливаю в неё пиво. Затем сам отхлёбываю чуть-чуть.
— Киран выгнал меня из команды. — Она капризно стучит каблуком в стекло. — Ещё и эту сучку Пикси натравил. И сказал, что я не хозяйка вселенной... Влей пиво.
Вливаю в Гриз пиво.
— Ладно, признаюсь: мной двигали корыстные мотивы. Я хотела уничтожить Ди Гримальдо и потому провернула этот трюк с Дорой Мейер, не поставив Кирана в известность. Да, я вступила в Ма-шесть не потому, что хотела служить Британии или кому-либо ещё, а ради мести врагам... Да, да, признаю. Влей пиво.
Вливаю в Гриз пиво. Говорю:
— То есть, повела себя как хозяйка вселенной.
— Глупый африканский пудель. — Гриз недовольно сводит брови. — ...Но в чём-то вы все правы. Пожалуй, я действительно немного эгоистична.
Не знаю, куда мне положить правую руку с бутылкой. Кладу Гриз на живот, она вроде бы не против.
— Я не вернусь в Лондиниум, — снова говорит Гриз. — Можешь везти императора до самой чёртовой Дании, а я высажусь по пути. Плевать на Кирана, плевать на Ма-шесть. В Европе у меня остались кое-какие несведённые счёты... Влей пиво.
Она умеет высказывать то, о чём я и подумать опасаюсь. Опасался. Боялся признаться, что в один момент жизни свернул не туда, и остаться наедине со своей ересью. Боялся, что Ма-шесть прочитает сомнения на моём лице и всё поймёт. Смелость Гриз делает меня лучше. Вливаю пиво в неё и в себя.
— Ну, — говорю. — А вдруг я тоже не хочу возвращаться в Лондиниум, ты не думала об этом? Может, я и не мечтал о карьере в британской разведке? Может, это дерьмо не для меня?