После смерти мамы тринадцатилетний Вивул был просто одиноким карфагенским мальчиком из сиротского приюта, который вступил в Ма-шесть, чтобы... Чтобы. Теперь я и сам не знаю, зачем. Меня могла бы усыновить добропорядочная семья с шестизначным годовым доходом. Я мог бы переехать в благополучный район, поступить в академию «Манкуниум Юнайтед» и стать знаменитым футболистом, который встречается с фотомоделью и каждый день продаёт по тысяче футболок со своей фамилией. Но вместо этого тридцать первого мая девяносто четвёртого года я ушёл за Кираном.
— Ты такой мальчишка, Вивул, — снисходительно произносит Гриз, просовывая палец под шарфик и обстукивая стекло каблуком. — Влей в меня пиво.
Вливаю в неё пиво.
— Мы с тобой лютые неудачники. Как думаешь, зачем Киран и Пикси поехали в Испанию?
Даже не представляю. Алёнушка вроде бы знает, но мне не говорила. Гриз возвращается на своё место, и я выруливаю обратно на шоссе.
Ближайшая заправка в альпийской глухомани выглядит идеально пустой и тихой, будто вся живность за исключением сонного кассира покинула это место. Солнце неспешно поднимается над лесистыми склонами, делая мир чуточку теплее, и я, приободрившись, вставляю заправочный пистолет в горловину. Наблюдаю, как вырывается из ноздрей пар. А горы и сосны как бы нашёптывают: «Останься у нас. Заляг на дно».
Гриз тем временем тестирует носком ботинка стянутую льдом лужу. Она тоже выглядит повеселее, чем полчаса назад.
— Ты любишь горы? — спрашивает она.
Стыдно признаться, но я никогда прежде не был в горах. В Венеции, Карфагене и Манкуниуме их нет, равно как и зим. Даже в Северо-Западной Англии снегопады и морозы — большущая редкость, но в глубине европейского континента зима уже приготовилась раскрыть ледяные объятия. При одной только мысли о предстоящем путешествии в Данию по телу бегают холодные мурашки.
— С радостью отправился бы в Испанию с Кираном и Пикси, — говорю.
А лучше — с Алёнушкой и Гриз. Лёд легонько трещит, но не поддаётся. Гриз бросает своё занятие.
— Какой же ты теплолюбивый неженка, Вивул.
Громоздкая тёмно-синяя машина шуршит мимо и останавливается через колонку от нас. Из неё выбираются двое: мужчина в очках, похожий на ботаника из «Теории большого взрыва», и девчонка лет на пятнадцать младше его. Волосы у неё длинные и тёмные, как у Гриз, а распахнутое пальто открывает хороший вид на короткое платье и стройные ноги. Пока девчонка сосредоточенно копается в смартфоне, прислонившись к дверце, её спутник удаляется в сторону магазинчика.
Всё-таки зря я тогда пошёл за Кираном. Мог бы стать футболистом или юристом и тоже разъезжать по Гельвеции с любовницей, а не с бежавшим из психушки римским императором.
Гриз таращится на прибывших немигающим взглядом, таким лютым и странным, будто я вливал в неё не пиво, а отвар из мухоморов. Потом вдруг срывается с места и, не сказав ни слова, размашисто шагает в сторону чужой машины. Лишь бы эти двое не оказались какими-нибудь фашистскими бедолагами… На всякий случай оглядываюсь по сторонам в поисках ненужных свидетелей.
В метре от девчонки она останавливается, как перед тем солдатом, и стоит так секунд пять или десять, пока та не поднимает взор от айфона и не закрывает рот ладонью. Сейчас я понимаю, что они обе как-то неуловимо похожи и вытянутым овалом лица, и даже бровями.
— Господи Иисусе! — Девчонка тянет к Гриз руку, будто хочет убедиться, что она материальна.
Гриз отстраняется. Отклоняет корпус и отступает на полшага, а девчонка говорит:
— Господи, не может быть.
Я ничегошеньки не понимаю, однако выглядит всё забавно, как бесконтактный бой или изгнание дьявола.
— Боже, Гриззи, — бормочет девчонка с айфоном.
Она знает имя моей напарницы. Гриз что-то говорила мне про старшую сестру и Макса Карони, но не может же тот ботаник быть губернатором Гельвеции.
Прежде чем они успевают сделать что-либо ещё, спутник девчонки возвращается. Гриз реагирует типичным для неё образом: нацеливает на ботаника трофейную «Беретту», снова и снова уклоняясь от осторожных выпадов девчонки с айфоном.
— Ох, губернатор Карони, — лучезарно улыбается Гриз, и предохранитель бодро щёлкает в утренней тишине. — Какая восхитительная встреча! Я немножко скорректирую ваши с Райк планы, если не возражаете.
Донесение XIX