А какой-то парень тем временем наблюдает за мной.
— Извини, — говорит парень, — не хотел мешать. Просто показалось, что я встречал тебя раньше.
У него средиземноморский загар и классический греческий профиль. Радикальный крашеный блондин. Волосы прилизанные набок, тёмные у корней. Под белой футболкой проступают контуры аппетитного торса. Он похож на манекенщика, снимающегося в рекламе плавок для гей-журналов.
— Меня зовут Ник, просто Ник, — представляется парень с внешностью сладкого манекена под плавки.
— Морган, — я протягиваю руку в ответ, — просто Морган. — И вспомнив, зачем сюда пришла, принимаюсь загружать мелкие монетки в автомат с газировкой.
Поинтересуйтесь именем любого агента Ма-шесть, и он представится как Морган. Парень из SBS назовётся Бобом. Его товарищ из специальной авиадесантной службы — Беном. Обычная практика для Британии. Футболисты, порноактрисы, уличные художники — все вокруг спрятались в панцири из макияжа и псевдонимов. Жители Лондиниума — свободолюбивые фрики, анонимы и отщепенцы, бежавшие из-под римского гнёта в оплот европейской демократии.
— Странно... — Просто Ник чешет подбородок. — Ты уже третий... третья Морган, встреченная мною здесь.
Я закидываю ещё одну монету.
— А, — говорю. — Это нормально.
— И всё-таки я тебя где-то видел, — продолжает Просто Ник. — Ты чертовски похожа на одну… подругу отца.
Он так говорит, как будто я должна знать, кто его отец.
— Ладно, забей. Это я так, задумался вслух, — ухмыляется Просто Ник, засовывая руки в карманы джинсовых шорт. — Думаю, ещё увидимся, Морган номер три. Мы собираемся плотно взаимодействовать с вашей конторой, так что…
Просто Ник разворачивается и уходит, оставляя меня глазеть на его удаляющуюся клёвую задницу и разрываться от догадок.
Кто эти «мы», собравшиеся плотно взаимодействовать с Ма-шесть? К нам частенько наведываются чины из Министерства иностранных дел и штаба внешней разведки, но я уверена, что среди сотрудников МИДа нет мальчиков-моделей нижнего белья. Как он вообще здесь оказался? Британский флот по праздникам устраивает День открытых дверей, но в Марафаха-шесть открытых дверей не бывает — это я точно знаю.
Я заглатываю два стаканчика газировки подряд, а потом наполняю ей флягу. Не по сезону жаркая погода установилась в Лондиниуме на День свободы.
Двигаясь в обратном направлении, я снова слышу голос Просто Ника.
— …За вечную дружбу и плодотворное сотрудничество между Британией и Римом! — провозглашает он.
Ну и тосты у них там. Позвякивают бокалы. Все звуки доносится из святая святых — кабинета коммандера О'Фии, начальницы учебного центра и заместителя директора Ма-шесть.
— …За Европу без границ, — подхватывает кто-то.
Моё любопытство всегда доминировало над инстинктом самосохранения. Ведомая им, я припадаю к валлийскому дубу прямо напротив замочной скважины. Этот поступок — самый сумасшедший за всё время моей работы на британскую разведку. Прижиматься к оптическому прицелу всяко безопаснее, не говоря уже о возможных последствиях. Даже Киран предпочитает лишний раз не контактировать с коммандером О'Фии, а кадетов столь отважных, чтобы подслушивать её приватные беседы, отродясь не существовало.
По крайней мере, так гласит официальная версия. Ибо вот она я — красиво выгнулась перед дверью и занимаюсь тем самым.
Из узкого отверстия веет кондиционерным холодом. Телик ведёт прямую трансляцию парада на Темзе. С моей позиции у скважины я вижу лакированные ботинки и чёрные форменные брюки адмирала Макбрайда. Справа от адмирала стоит сексуальная задница Просто Ника, а рядом с теликом — неизвестный мне мужчина: у него борода лопатой и грудь колесом. Сэра Тристана Эдриксона из МИДа и коммандера О'Фии не видно, но слышно.
Адмирал Макбрайд говорит голосом большого эксперта:
— …Я не думаю, что фашисты продержатся у власти долго. Рим сейчас — колосс на глиняных ногах. Ткни и развалится. А если они попробуют полезть к нам сами — им же хуже.
Коммандер О'Фии неодобрительно цокает.
— Не хотелось бы ссать на костёр вашего оптимизма, адмирал, но вы явно недооцениваете жизнеспособность созданного Ди Гримальдо режима, — говорит сэр Тристан. — Все силовые структуры Рима и значительная часть населения сохраняют лояльность диктатору.