— Простите, что поднимаем такой неприятный вопрос в ваш юбилей, отец, — начинает Вольфганг Хорниг, когда его братья оседают обратно. — Однако сами понимаете: в Европе неспокойно, и нам необходимо решить, как... — Он делает паузу, подбирая слова. — Как выйти из этого щекотливого положения с наименьшими потерями.
«Щекотливого положения».
— Кхе-кхе. Ну, и насколько всё плохо? — спрашиваю я.
В снежной пелене снова стреляют.
— Испания в огне, — отвечает Вельф. — Попытка подавить мятеж в зародыше потерпела фиаско, и фактически Рим больше не контролирует этот регион... Восставшие германские легионы продвигаются на запад при поддержке британских и скандинавских хозяев. Верные Риму войска пока сражаются, но, если так пойдёт и дальше, всё закончится новым Тевтобургским Лесом. В самой столице ввели чрезвычайное положение из-за маньчжурского гриппа и угрозы массовых беспорядков... — Он ненадолго замолкает. А потом наклоняется ко мне и, понизив голос, добавляет: — Мне кажется, что Ди Гримальдо — всё.
Герлах испуганно икает.
— Популярность принца Константина растёт как на дрожжах, — подаёт голос Дирк. — Многие люди на востоке — да и на западе страны тоже — хотят реставрации Комнинов и готовы делать революцию прямо сейчас. Люди хотят расстрелов и люстраций.
Герлах икает вновь.
— Это то, чего мы всеми силами стремимся избежать, — говорит Вольфганг.
— …Что-то мне нехорошо, — жалуется на заднем фоне Оскар, расстёгивая воротник рубашки.
Феликс предлагает ему воды.
— Люди-хуюди, — рассерженно кряхчу я. — Быдло пойдёт туда, куда его направят.
— Наш канал продолжает направлять быдло согласно линии партии, но ведь мы можем… можем и скорректировать нашу позицию, — предлагает Вольфганг. — Можем тайно предложить Комнинам услуги в обмен на амнистию некоторых старых грехов.
«Некоторых старых грехов». Вот мразь.
— Принц Константин женат на Йоланде Тиль, — напоминает ему Вельф. — Не думаю, что та будет в восторге от идеи сотрудничества с нами.
—…Опять ноги немеют, — бормочет Рудольф. — Из-за погоды, наверно.
Вольфганг нетерпеливо теребит смартфон.
— Есть масса вариантов, — возражает он. — Принц Андроник пользуется поддержкой Британии и Скандинавии. Если мы будем гибче и…
Если переметнёмся на их сторону.
— Бриташки-пидорашки, — гневно брызжу слюной. — Не смейте даже упоминать этот поганый остров в моём присутствии! Что такое Британия? Радужные флаги, гомосексуалисты, бомжи и мигранты… Хотите, чтобы в Баварии было так же? — Жую губу. — И про Скандинавию тоже не хочу слышать. Запретили моё вино, обмазались социализмом и ябут друг друга в жопы. Не будет их здесь, точка!
Выстрелы стихли, и ничто больше не нарушает могильной тишины зимнего вечера.
— …А что же тогда будет? — осторожно осведомляется Вольфганг.
Семь пар выжидающих глаз вперились в меня. На чьём-то лбу собрались складки. На чьей-то лысине выступила испарина. Все лица — бородатые и бритые, полные и худые — обращены ко мне, главе семейства. Все они ждут моего решения. Ждут, кого мы предадим на сей раз. Сохраним верность режиму или переметнёмся на сторону Комнинов. Может, продадимся Британии. Или Скандинавии. Политическое чутьё всегда помогало Конраду Хорнигу вовремя встать на правильную сторону и собрать плоды победы. Проблема лишь в том, что я не совсем Конрад Хорниг. И в ответ на вопрос только рассеянно развожу руками:
— Дальше не будет ничего. — Добавляю: — Ведь Алёнушка уже разлила вино.
— Кто-то меня звал?
Ведущая во двор дверь резко отъезжает в сторону, предъявляя нам фигуру новгородской подруги. Её соломенная макушка присыпана снегом, а в руках покоится винтовка AR-18.
— Герр Хорниг, — докладывает Алёнушка, сдувая с глаза выбившуюся прядь, — мы убили всех ворон.
Секунду спустя за её спиной раздаётся протяжное: «Кар-р-р!», — и я смеюсь весело и зло:
— Кхе! Кхе-кхе-кхе-кхе!
Первым наизнанку выворачивает Дирка. Блевотина гороховым супом льётся на красное дерево, стекает на брюки и ковёр. Герлах в панике хватается за ворот, трещат выдранные пуговицы. Вены на его шее набухают, а лицо багровеет, когда он безуспешно пытается вдохнуть побольше воздуха. Рудольф Хорниг хочет встать, но его онемевшие ноги моментально подкашиваются. Президент «Баварии» падает прямо на фонтанирующего блевотиной брата.
— Что… — хрипит Вельф. Его вылезшие из орбит глаза следят за тем, как я поднимаюсь с кресла-каталки. Потом снимаю со стены одну из сабель и запрыгиваю на стол.