— Бертолусси и моя тётя четверть века назад. Ещё до того, как они расстались, — комментирует Гриз. — Всё сходится. Твоя мама жила в Венеции, и этот чувак — твой папаша, никаких сомнений.
Даже если и так. Теперь уже всё равно. Отец был нужен мне девятнадцать лет назад, а сейчас слишком поздно. Гриз говорит:
— Забавно: ты — сын сенатора, но родился без серебряной ложки, — и начинает напевать соответствующий куплет Fortunate Son.
— А когда он умер? — спрашиваю.
Информационный щит с названием какой-то там деревни остаётся позади, и слева от дороги бежит в противоположном направлении горная река.
— Погиб в здании Сената тридцать первого октября девяносто второго. В один день с моим отцом. — Гриз убирает телефон обратно в карман. — Говорят, он отобрал оружие у охранявшего здание полицейского и сам отстреливался от путчистов. Дзанетто Бертолусси был тем ещё кобелём, но красивым и храбрым. А ты — его усовершенствованная версия.
Гриз загадочно прикрывает веки, а когда я пытаюсь пощекотать её шею, игриво кусает за палец.
Едва заметная дорожка змеится от шоссе вверх, обрамлённая деревянным заборчиком с одной стороны и каменной кладкой — с другой. Гриз приказывает свернуть туда не доезжая до Гриндельвальда. Лиственные деревья давно облетели, поэтому дом Макса Карони виден издалека: он похож на одно из тысяч альпийских шале, только с обилием стеклянных поверхностей, солнечными батареями на крыше и прочими новомодными штуками. Но так сразу и не скажешь, что здесь живёт губернатор провинции. Снеговая линия проходит всего на несколько метров выше.
Под сенью толстенного дуба нас уже поджидают Тили: Райк, которая сложила руки на плечах заметно отъевшегося и повеселевшего со дня битвы за Лассе-Хилтон Акселя. Спустя секунды девочки Тиль и их младший брат сбиваются в дружную обнимающуюся кучку, а я просто прислоняюсь к дверце и наблюдаю за тихим воссоединением остатков потрёпанной лихолетьем семьи. Под их ногами крутится совсем маленький щенок сенбернара.
Всё как-то слишком хорошо для нынешних времён.
Замечаю, что тут есть кто-то ещё. Двое мужчин сидят на развёрнутой к обрыву скамейке — с моей позиции кажется, будто небо начинается сразу за их ногами. Искривлённые сухие пальцы голых ветвей почти не загораживают заснеженную каменную громаду Веттерхорна и соседних вершин.
Тёмный затылок явно принадлежит Максу Карони. Второй мужчина одет в охотничий твидовый костюм, резиновые сапоги и шляпу альпийских стрелков с гусиным пером. Приклад его двуствольного ружья упирается в мокрую от растаявшего инея траву. Неизвестный охотник оборачивается, и я узнаю в нём маршала Гуццони, министра обороны Римской Республики. Кучу раз видел его по телевизору.
Что же, сейчас мы и проверим на прочность пацифистскую клятву Гриз.
— Синьорина Тиль. — Маршал из телика сдвигает солнцезащитные очки на нос. — Очень хорошо, что вы приехали. Хотел напоследок поговорить с вами лично.
Затем он переключает внимание на меня:
— Вас это тоже может заинтересовать, молодой человек.
Райк разворачивает Акселя по направлению к дому: просит его поиграть в приставку, пока взрослые обсуждают политику. Аксель недолго упирается, возражая, что он и сам уже взрослый.
— Мы с синьором Карони поспорили насчёт гор, — начинает маршал Гуццони, когда Гриз присаживается слева от него. — Какая из них выше — Мармолада в моих родных Доломитовых Альпах или Веттерхорн, которой мы можем любоваться из его жилища.
Гриз закидывает ногу на ногу. В такие моменты она чертовски похожа на сердитую кошку с её насупленными густыми бровями и приоткрытым ртом, аккуратно обнажающим передние зубы. Некоторые девушки даже не подозревают, насколько сексуально умеют злиться.
— Ну офигеть, — говорит она, засовывая руки в карманы кожаной курточки. — И вы пригласили меня разрешить ваш геодезический спор? Загуглить это за вас?
— Молодёжь ужасно нетерпелива, — жалуется маршал Гуццони, повернув голову к Максу Карони.
Тот неопределённо покачивает дымящейся кружкой, источающей кофейный аромат.
— Думаю, ты очень зла на меня из-за событий девяносто второго, — говорит маршал Гуццони.
Гриз утвердительно мычит, подозрительно глядя на собеседника и щурясь от лучей взошедшего над горами солнца.
— Ну, типа того, — подтверждает она. — И что дальше?
Щенок незаметно подкрался к скамье. Осторожно переставляя толстые лапки, отирается возле ботинок Гриз, словно чувствует, что она тоскует по собственной собаке.