Мы с Вивулом наблюдаем за происходящим, зачарованно отвесив челюсти.
— Европейцы, — он возвращается к машине с назидательно поднятым указательным пальцем, — помнят и уважают истинного императора. Газуй, венецианец.
Приблизительно на середине тоннеля Андроник принимается хныкать по новой. На сей раз из-за еды. Он клянчит у Вивула покушать, используя обращение «синьор Занусси», а тот демонстративно игнорирует его просьбы до тех пор, пока Андроник не осознаёт ошибку и не называет его «синьором Бертолусси». Только тогда Вивул соглашается:
— Было бы неплохо, кстати. Я так и не успел перекусить на губернаторской вечеринке.
На южной оконечности Готардской кишки бетонное оранжевое небо вновь становится иссиня-чёрным и высоким. Вивул сворачивает с трассы напротив светящегося аквариума придорожной забегаловки. В тени перегоревшего фонаря глушит мотор. За исключением единственного пикапа парковка идеально пуста. Я говорю:
— В Гельвеции чрезвычайного положения пока нет, но всё равно — держите ушки на макушке. Мой император, вы с нами?
Мануил отрывает взгляд от экрана лишь затем, чтобы сразу залипнуть обратно.
— Нет. У нас, базилевсов, ночной фастфуд не котируется.
Ясненько. Вивул уводит Андроника внутрь кафе, а я, оглядевшись по сторонам, достаю из багажника винтовку и протягиваю её в окно прикладом вперёд со словами:
— Вот вам малютка Армалайт, мой император. Возникнут проблемы — мочите всех.
— Это я могу, — с воодушевлением соглашается Мануил. — Честный бой! Жёсткая борьба! Мочи! Ступай, деточка, я прикрою ваши попки.
Честно говоря, я не особенно рассчитываю на подобное прикрытие. По-хорошему, следовало бы конфисковать у экс-императора телефон, но делать это после случая с карабинером как-то неудобно. Как ни крути, а присутствие в команде благожелательно настроенной высокопоставленной особы может быть чертовски полезным.
Кроме трёх девушек лет восемнадцати, приехавших, очевидно, на том пикапе, других посетителей в столь поздний — или ранний — час в забегаловке не наблюдается. Дефилируя по центральному проходу в куртке, платье и ботинках, я понимаю, насколько подозрительной выглядит наша компания даже в отсутствие Мануила Комнина.
— Синьор Занусси принесёт покушать. — Андроник сучит ногами под столом, обильно облепленным жвачками с тыльной стороны. — Он хороший. А ты плохая.
Даже не собираюсь его переубеждать. Просто сижу на изуродованном порезами и застарелыми пятнами диване, запустив руки в карманы.
— Вот увидишь — синьор Занусси тебя бросит, — продолжает Андроник. Выудив из носа козявку, он кидает её в меня. Та не долетает. — И папа тебя бросит. И останешься ты одна, старая и никому не нужная.
Сдуваю козявку на его часть стола. Трудно сказать, какой из двух принцев хуже — до писсуара или после. Первый был хоть и коллаборационистом, но всяко более приятным собеседником.
Вивул продолжает зависать возле касс, ожидая, пока будет собран заказ. Закреплённый неподалёку от его головы телик бубнит прогноз погоды. Дрейфующий на запад сибирский антициклон принёс аномальные морозы в центральную часть Европы, говорит ведущий. Его дыхание накроет Северную Италию, где в последние дни уходящего года резко похолодает и сформируется снежный покров. В Риме возможны заморозки.
Девушки за дальним столиком продолжают беззаботно смеяться, склонившись в кучку и поедая сэндвичи. Похожая на турчанку смуглая девица в чёрной толстовке сидит к нам спиной, а её рыжая и белокурая подруги — боком. Должно быть, школьницы едут в Гельвецию на рождественские каникулы. Хотя и странно это — отправляться в путешествие в разгар эпидемии и острого политического кризиса. Вивул отчаливает от кассы с полными подносами. Когда он проходит мимо школьниц, смуглая девица оборачивается.
Тут Андроник неудачно запускает в меня новой козявкой, и я вынужденно отвлекаюсь, чтобы продемонстрировать ему язык и вытянутые средние пальцы.
Что происходит между школьницами и Вивулом за эти несколько мгновений, я не знаю, но совершенно чётко вижу, как напрягся мощный подбородок. Как играют желваки. Как блестят в предбоевой лихорадке красивые ореховые глаза. Мимика девушек за его спиной меняется как по мановению волшебной палочки: их лица, секунду назад беззаботные, теперь отображают только ненависть, перемешанную со страхом. Кажется, будто кто-то поставил сюжет на паузу, и можно услышать только ускоряющийся стук сердец.