— Да ведь Игорь, известно, всегда за добычей гнался…
— Не в Олега и не в Рюрика он…
— Те все дружинам отдавали.
— А он ничего…
В самом деле, Игорь при разделе добычи обошел дружину.
Как только стало известно в Киеве о таком разделе князем добычи между своими воинами, все киевляне стали смеяться над ними.
Те терпели, терпели и, наконец, явились к князю.
— Слушай, князь, — заговорил один из дружинников. — Свенельдовы в поход не ходили, а лучше нас одеты и больше достатков имеют.
Игорь сейчас же сообразил, к чему клонится речь.
— Хорошо, — сказал он, — обождите малость, а я подумаю, как вашу беду поправить.
О том, чтобы поделиться с дружиною византийской добычей, он и не подумал.
VI
Когда Мал, убедился, что Ольга ускользнула от него, ярости его не было предела. Он искал, на чем ему сорвать свою злость, и не находил.
Бродя по лесу, он очутился около избушки старой Гульды. Он вспомнил, что говорила ему прорицательница, предсказывая, что Ольга никогда не будет благоволить к нему, и гнев против Гульды овладел им.
— Это она, она виновата, — вихрем проносились в голове Мала мысли, — она не захотела для меня сделать того, что было в ее силах. Так я покажу ей, как смеяться надо мной, князем древлянским. Она поплатится мне за все…
— А, негодная старуха, — закричал он, врываясь в лачугу, — ты не думала, что я вернусь?
— Напротив, Мал, я знала это…
— Знала?
— Да, и знаю, зачем ты пришел.
— Зачем?
— Убить меня… Так верши же скорее свое дело. Я готова!
Спокойный тон, которым были произнесены эти слова, остановил древлянина.
— Я пощажу тебя, — пробормотал он, — хочешь?..
— Напрасно, я знаю, ты не пощадишь меня!
— Твоя жизнь в моих руках!
— Нет, не в твоих… Я должна сегодня умереть и умру! Так суждено…
— Я не хочу знать, что тебе суждено, это меня не касается. Но Гульда, Гульда, молю тебя, и на коленях готов молить тебя, пощади меня, пожалей, отдай мне ее, ты это можешь, я знаю, ты все можешь…
— Не говори так, Мал! Я все сказала тебе…
— Я забыл, что ты мне сказала…
— Реки крови прольются из-за этой женщины, крови, родной тебе, и сам ты погибнешь из-за нее… — произнесла Гульда.
— Пусть так, мне все равно, только пусть она будет моей.
— Никогда этого не будет…
— Ты мне поможешь!
— Нет!
— Я убью тебя!
— Я уже сказала, что готова умереть…
— Презренная, как мне заставить тебя покориться моей воле?.. Я просил, я молил, ты отказываешь мне…
— Я отказываю тебе потому, что не в моей воле исполнить твое желание… Не проси меня, я ничего не могу сделать своей властью, а теперь я и совсем бессильна. Костер мой потушен, а вместе с ним, с последним его углем, умчится в надзвездную высь и дух мой… А ты и твой меч мне не страшны…
— Умри же! — закричал Мал.
Меч со свистом разрезал воздух и тяжело опустился на голову колдуньи. Обезумевший Мал еще несколько раз ударил им Гульду и с диким хохотом выбежал из лачуги.
Священнослужитель церкви святого Илии, отец Василий после того, как ушла от него киевская княгиня, когда в храме собралось большинство киевских христиан, обратился к своей пастве с пастырским словом.
Он рассказал собравшимся христианам о том, что случилось с их княгиней.
— Господь наш ведет неведомыми путями людей из тьмы к великому свету истины, и мы прежде всего должны возблагодарить Его своей молитвой. То, что совершилось с нашей княгиней Ольгой, достойно славы, как высокое проявление милости Божией к заблудшей овце, ищущей присоединиться к вечному стаду Его.
После богослужения отец Василий, посоветовавшись со своими прихожанами, решил пойти вместе с ними в Киев и принести поздравление княгине по случаю возвращения князя и его победы.
Подняв хоругви, как знамена великой победы Христовой, пошли с пением псалмов эти люди в Киев. К христианам привыкли, их торжественные шествия не были здесь в новинку и не казались чем-то необычайным. Когда они подошли к княжескому терему, вся площадь перед ним и его двор были полны народом.
Когда Ольга узнала, что явились христиане, она вспомнила о событиях прошлой ночи.
— Скоро же! — усмехнулась она, решив, что они явились за благодарностью.
Она приказала позвать троих из них в свой терем.