— То так, — соглашался Мстивой. — Стеной ломить научились, а вот каждый порознь... Но как же Хоробрит?
Гостомысл оглянулся вокруг, хотя в землянке они были одни.
— Слушай, что я решил, — наклонился он к Мстивою и понизил голос: — Хоробриту мы поможем. Аудун ходит в полюдье осенью. У кривских меньше мехов, чем у веси и чуди. Да Торира и не интересуют их меха. Ему нужен хлеб. Нынче у нас, сам знаешь, недород. У варягов единственная возможность — взять хлеб у кривских. Торир обязательно пошлёт в помощь Аудуну свою дружину. В полюдье они пойдут, как только кривские уберут хлеб. Они разбредутся малыми ватажками по всей земле. Гоняться за каждой дружинкой нам не выгодно, пришлось бы дробить и свои силы. Потому предупредил Хоробрита, пущай немедленно собирает воинов. Мы выступим через две седмицы. Надо перехватить их сразу по выходе из Плескова. И хлеб возвернем, и с Аудуном пора кончать.
— А если Торир испугается весной идти к веси? — попытался заглянуть в будущее Мстивой.
— Позовём соседей сюда. Думаю, не откажутся. Сил будет довольно. Выкурим Торира из Новеграда, — уверенно ответил Гостомысл.
За три дня до намеченного выступления дружины в помощь Хоробриту Мстивой разыскал Гостомысла, укрывшегося для беседы с прибывшими новеградцами. Тот неласково глянул на воеводу: понимай, мол, для наших разговоров другое время найдётся. Но Мстивой упрямо мотнул головой, приглашая друга выйти из землянки. И как только отошли на десяток шагов, торопливо зашептал:
— Сторожа какого-то человека перехватила. Сам на нас вылез. Кто таков, не говорит, тебя требует. Из Новеграда ладьёй прибежал, но я в сумленье.
— Пошто?
— Не новеградец он и вообще не наш.
— А кто ж?
Мстивой пожал плечами. Гостомысл рассердился.
— Мало ли гостей по-прежнему в Новеград из-за моря ходит? А то, что он на становище наше вылез, то тебе, воевода, в укор. Распустили люди языки, того и гляди Торира ждать надобно.
— Охолонь. Кабы случайный путник был... В сумленье я...
— Добро, — смягчился Гостомысл. — Новеградцев провожу, веди его сюда. Да отай, без лишних глаз.
Они сидели в землянке втроём. Гостомысл, не скрывая заинтересованности, откровенно разглядывал незваного гостя. Мстивой делал вид, что всё происходящее его не касается, — сказано ему привести незнакомца, он привёл, а что до обличья, так рассмотрел гостя ещё тогда, когда сторожа, скрутив излиха любопытному руки, доставила его к нему. В свою очередь гость с интересом всматривался в Гостомысла.
«Не смерд и не торговый гость, — прикидывал Гостомысл. — Воин. Ишь как сидит, в любой миг вскочить готов. Добрую выучку прошёл. Силы изрядной. Не стар. Тридцати летов будет ли...»
— Говорят, ты настойчиво разыскивал меня. Я — Гостомысл. Пошто понадобился тебе?
— Прости... — гость замялся, не зная, как обратиться к Гостомыслу, и обратился привычно: — ...князь. Твой дружинник... — повёл глазами на Мстивоя. — Моё слово тайное...
— У меня нет тайн от моего воеводы, — ответил Гостомысл. — Говори, мы слушаем тебя со всем вниманием. Но вначале молви: кто ты?
— Я — Синеус, сын старейшины бодричей Годослава, что принял смерть от руки короля данов Готфрида. Не знаю, дошла ли до вас весть о том.
— Дошла, — склонил голову Гостомысл. — Славен был князь-старейшина Годослав, пусть радуется его душа в чертогах Святовита. Помнится, у него было три сына...
— Рюрик и Трувор нынче у ранов. Рюрик и отправил меня сюда. Ярл Торир пленил у Рарога нашего отца. Рюрик поклялся перед изваянием Святовита отомстить Ториру. Мы с Трувором — тоже. Надеялись, что отомстим на земле данов. Не получилось. Проклятый Торир ушёл неведомо куда. Лишь прошлым летом мы узнали, что он хитростью овладел вашим градом. Рюрик повелел мне отправиться сюда и разузнать всё о Торире и его дружине. Из тихих разговоров словен я услышал твоё имя, князь Гостомысл. Я воин, князь. Прослышав о стычках варягов с чудью и кривичами, понял, что это твоих рук дело. Вот почему я пришёл к тебе. Рюрик предлагает тебе свою помощь. У него сейчас две сотни дружинников. Клятва Святовиту должна быть исполнена.
Гостомысл встал, протянул руку Синеусу. Поднялся, взволнованный, и Мстивой.