Дождавшись, пока закрылась дверь за низко кланяющимся Илмарусом, Рюрик повернулся к предводителям дружины:
— Будем совет держать. Ждать ли весны или теперь в поход выступать? Пока готовимся — реки встанут, путь прямой...
Привольно жилось в Новеграде. Многие уже и забывать стали, что по соседству, в трёх днях пути, расположились бодричи. После суматошного лета с плесковским походом, схваткой с Рюриковой дружи ной каждый стремился наверстать упущенное. Осенний день на весь год припасы создаёт.
Никто не успел и понять, что к чему, как опять оказались старейшинами уличанскими Домнин и Пушко. Старики носов кверху не задирали, памятуя пережитое, но по граду ходили уверенно, по-хозяйски. Возмутился было Вадим, но отец прикрикнул на него. Махнул тот рукой и ушёл на половину молодой жены Людмилы развеять злость. А Олелька отправился в градскую избу, куда заблаговременно пригласил старейшин. Предстояло ещё раз обсудить будущий разговор с воеводой Рюриком. Седмица прошла, как с общего согласия старейшин отправил Олелька посланца в Ладогу — звать Рюрика на беседу.
Зима в том году выдалась ранняя и крутая. Навалились морозы, сковало льдом Волхов. Ильмень-озеро ещё ворочалось недовольно, но и оно от берегов затягивалось серым покровом льда. Ребятня целыми днями пропадала на реке, отлучаясь по домам лишь кусок хлеба съесть да оглушённого налима бросить перед довольной матерью. А там уже и мужик, который порисковее, ведя лошадь за узду и пробуя ногой прочность льда, отправлялся на дальнюю поляну за сеном.
Становился санный путь — самый лёгкий и приятный из всех путей словенских: сиди в санях, завернувшись в тулуп овчинный, изредка покрикивай на коня, чтобы чувствовал тот хозяина рядом и бежал резвее, а замёрз — пробегись за санями, разгони кровушку по жилочкам. Не трясёт тебя, как летом на телеге, и руки не болят, как от вёсел к вечеру. Заройся в пахнущее летним разнотравьем сено, подрёмывай себе на здоровье. Хорош санный путь торный!
Рюрика ждали со дня на день. Велел Олелька стороже воротной тотчас же, как только покажется обоз его, упредить старейшин и его, посаженного, но шуму и переполоху большого не делать. А то новеградцы ещё и на вече сбегутся. То ни к чему. С воеводой старцы пусть говорят. При многолюдстве да хае серьёзное дело не делается.
На девятый день близ полудня прибежал один из воротников и, не отдышавшись даже, прямо с порога выпалил:
— Едут, Олелька. Обоз саней в двадцать. Пущать ли? И пущать, дак куды направить?
— Отворяйте вороты. Пусть к дворищу Гостомысла едут, — распорядился Олелька. — А старейшины в градскую избу пущай собираются...
...В градской избе многолюдно. Бодричи — Рюрик, Трувор, Синеус, Переясвет — уселись особо. Напротив них градские старцы: Олелька, Домнин, Блашко, недавно выбранный вместо утопшего Олексы, Никодим, Пушко. Сбоку примостился Вадим. С любопытством оглядывал гостей. Суровые воины, ничего не скажешь, даже на беседу явились, как на брань, — оружны и в доспехах. Свои же вырядились во всё праздничное, от зелёного да синего аж круги в глазах плывут. Украдкой оглядел Вадим и себя — кажись, не хуже других: и рукоятка меча, начищенная, блестит, и ножны сафьяновые камешками играют.
Первым речь повёл Рюрик.
— Вы, старейшины новеградские, поступили не по ряду. Когда приплыл к нам Блашко, все условия с ним обговорили. Мы должны были помочь вам покарать кривских, вы обязались заплатить за то. О том, чтобы жить нам в Новеграде, даже и речи не поднималось. Мы считали это само собой разумеющимся. Такова была воля вашего князя Гостомысла. Разве не он повелел вам пригласить меня на княжение? Или то придумал старейшина Блашко?
В просторной горнице наступила тишина. Рюрик ждал ответа, но Олелька не торопился. Ещё не всё сказал бодрич, пусть выговорится.
— Вы встретили нас, как врагов, словно никакого договора между нами и не было, — не дождавшись ответа, продолжал Рюрик. — Вы отказываетесь платить, не пускаете в Новеград, не даёте припасов. Разве так поступают родственники? — намекнул Рюрик на родство с Гостомыслом.
И опять вопрос остался без ответа. Олелька словно воды в рот набрал.
— Назад мы не вернёмся. Не для того поднимались всем родом, чтобы бегать из земли в землю. Мы будем жить здесь. Так хотел ваш князь и мой тесть Гостомысл, так хочу я, так пожелала дружина. Лучше вам выполнить условия договора и жить с нами мирно. Завтра вы опять поссоритесь с кривичами или с другими соседями и прибежите ко мне за помощью. Если вы откажетесь от договора, мы подумаем, стоит ли оказывать вам помощь. Я всё сказал, старейшины.