Он закрывает окно. Сперва меня это расстраивает, но затем я осознаю, что он прав. Если у него там какая-нибудь толстая шлюха из бомонда, то лучше не ввязывать ее, а то она начнет вопить, причитать, удивляться, и прочее – то есть, привлекать внимание.
Я почти до конца спустилась, как вдруг там, внизу, идут мимо двое вульгарных солдат. Я пропускаю их, они проходят подо мной. Затем я спускаюсь ниже и спрыгиваю на землю, подвернув слегка ногу. И, что бы вы думали, не могу нигде найти слетевший башмак!
Что теперь? Где Джордж – понятия не имею. Где я нахожусь – не знаю точно. Окно, из которого я давеча вылезла, выходит в переулок, и собора нигде не видно. Все что я знаю – мне нужно найти место, где спрятаться, и нужно сделать это быстро. Улица узкая. Ни кафе, ни таверн. Район жилой, и все спят, так что не очень понятно – утро это или вечер. Предполагаю, что утро. Все двери заперты.
Я бегу к ближайшему перекрестку и смотрю по сторонам – тоже самое, все темно и заперто. Я думаю – надо бежать дальше. Бегу. И вдруг – бульвар. Разница между реальной Гвен и Гвен из грез – последняя не знает о топографии ровно ничего. Та, что в реальной жизни – знает кое-что. Обмениваться информацией они друг с дружкой не могут, но внезапно у меня в мозгу возникает видение, вроде как эхо из будущего или еще что-то, и я понимаю, что бульвар этот новый и что впоследствии его назовут Себастополь, что означает … это просто на веру нужно принять, наверное: поскольку солнце обычно встает на востоке; и поскольку в данный момент небо справа бледнеет – значит, Шатле находится в противоположном направлении. Я поворачиваю и бегу по бульвару. Почти вся его османовская архитектура все еще в состоянии постройки. Кругом пусто. Нужно быть храброй. Все, что я должна сделать – добежать до Шатле, пересечь мост, затем пересечь Сите и следующий мост, и спуститься в ближайший подвал. Некоторые владельцы кафе сентиментальны и сочувствуют беглецам, и вообще женщинам в несчастье. Я собираюсь с мыслями и силами и бегу как сумасшедшая.
До Шатле я добегаю без приключений. На мосту какие-то люди, мужчины и женщины, ранние пташки, и они на меня таращатся. Я их игнорирую. Ебаная буржуазия. Затем мне попадается группа беспризорных мальчишек, и они смеются и свистят и тычут в меня грязными пальцами. Я перебегаю мост. Направо Дворец Справедливости, так называемый очевидно потому, что справедливость живет в нем постоянно, не выходя наружу. Слева большое здание, названия я не помню. Внезапно я вижу то, что упустила, когда составляла план, дура – Нотр Дам. Убежище! Я бегу прямо к собору, но, угадайте … Самое опасное, что могло случиться – случается. Я всего в тридцати футах от входа, и начинаю верить, что спасена, как вдруг три солдата преграждают мне путь. Я пытаюсь их обежать, но это, конечно же, глупо. Они хватают меня и зовут других, и один из них говорит – «запястья вперед», что, между прочим, из другой совсем эпохи и страны, но мне не до лингвистических парадоксов, как вы понимаете.
Один из солдат – приличный парень. Он приносит откуда-то плащ и накидывает мне на плечи. Мне не приходит в голову его поблагодарить. Я уверена, что меня сейчас поволокут в Консьержери, где однажды томилась Антуанетт, борясь с совестью и менструацией, но нет, меня ведут обратно через мост, через реку, к Шатле, и я начинаю понимать, что наша цель теперь – Пляс де Грев. У меня мутнеет в глазах.
Площадь все еще не мощеная, но периметр хорошо очерчен и даже несколько кафе работают. На одном из кафе огромная вывеска, и меня она поражает своей шокирующей бесчувственностью – на вывеске нарисована сама Антуанетт, в натуральную величину, улыбающаяся и предлагающая пирожные на серебряном подносе.