- Шесть, - зачем-то подытожил Александр, когда оглушительный бой стих и все присутствующие расслабленно выдохнули.
- А нельзя ли их отключить? - болезненно морщась и растирая пальчиками виски, спросила Милена.
- Это любимые часы Адольфа, милочка, - окинув молодую особу надменным взглядом, ответила Татьяна Ивановна.
- Иначе я бы сам сжег их на заднем дворе... с превеликим удовольствием, - сказал Александр.
- И все же... где Адольф? - снова повторил свой вопрос Дмитрий Викторович, оставшийся ранее без ответа. - Может кто-нибудь сходит за ним?
- Не в моей компетенции, - отказалась Марина Георгиевна.
- Сам спустится, - отмахнулась Татьяна Ивановна. - Не маленький.
- Мне что ли идти? - нахмурился Александр.
- Давайте, я схожу, - предложил я. - Мне было назначено.
В подтверждение намерениям я продемонстрировал присутствующим свой портфель, как символ наших с господином Пупкиным дел.
- Простите, но в таком случае нам придется ждать Адольфа еще дольше, - остановила меня бывшая супруга олигарха. - С чем вы пришли, господин адвокат?
- Я не в праве разглашать эту информацию, Татьяна Ивановна.
- Ваши дела не могли подождать до завтра?
- Завтра выходной, - сказал я. - И Адольф Карлович просил меня заехать сегодня.
- Вот и ждите Адольфа здесь, с нами, - подытожила она.
- Ладно... Я схожу за ним, - сказала Милена, неохотно поднимаясь со стульчика из-за рояля.
Она пристроила свой бокал на краю полированной полочки музыкального инструмента под распахнутой крышкой, неторопливо прошла к дверям и вышла из гостиной.
Вернулась девушка довольно скоро, но едва она распахнула обе створки дверей, замерла на пороге гостиной в растерянности. Как мне показалось, ее лицо сильно побледнело, а глаза будто испуганно искали кого-то стеклянным взглядом. Милена шумно сглотнула, прочищая иссохшее горло и объявила, срываясь на нервные повизгивания.
- Гос-с-спода, - заикаясь от волнения и едва сдерживая слезы, тяжело вздохнула молодая особа. - А-а-а.. Адольф мертв...
В гостиной воцарилась зловещая тишина, через секунду нарушенная звонким грохотом серебряного подноса, выпавшего из рук горничной. Его дребезжащий набат вернул всех присутствующих в сознание.
Дмитрий Викторович растер ладони с такой силой, что хрустнули суставы в пальцах. Он подошел к бару и плеснул в хрустальный тублес добрую порцию виски. Осушив один стакан, мужчина наполнил тот повторно.
Казавшаяся хладнокровной, медсестра замерла в кресле, где и сидела все это время. Ее взгляд не отрывался от пляшущих в камине языков огня над похрустывающими поленьями. Руки бессильно опустились и остатки вина вытекли на пол, образуя на паркете кровавую лужицу.
Объявившая трагическую новость, Милена все же нашла в себе силы переступить порог, вошла в гостиную и опустилась на диван. Она тихо всхлипывала, заламывая себе руки, пока Александр не поднес ей бокал вина. Девушка приняла бокал, залпом осушила тот до дна и, казалось, немного успокоилась.
- Я постучала и вошла... а он... мой зайчик! Он там... в кабинете... за своим столом, - тихо всхлипывала она, описывая увиденное. - Совсем один... совсем один... Будто уснул... Под ветками сирени сгнившей, не слыша лести и обид... всему далекий, все забывший... он, наконец, спокойно спит...
- Вы в этом уверены, Милена Михайловна? - неожиданно для всех произнес я.
Пристальные, холодные, вопросительные взгляды шести пар глаз вонзились в меня со всех сторон, включая горничную, стоящую буквально за моей спиной.
- В чем? - дрожащим голосом переспросила девушка.
- В том, что господин Пупкин мертв, - пояснил я.
- Ну, конечно же... О, Господи! - вздохнула девушка и снова спрятала лицо в ладонях. Ее плечики задрожали. - Его убили... хладнокровно лишили жизни... этого замечательного человека... с широкой душой... и горячим сердцем...
- С чего вы взяли, что господин Пупкин убит? - насторожился я.
- Ну, как же иначе? - вскинув голову, Милена вонзила в меня взгляд мокрых от слез глаз. - Посудите сами... бумаги разбросаны... шелковый шейный платок сорван... была борьба... за жизнь... рука Адольфа замерла в мольбе о помощи... Вот так...
Девушка протянула ко мне свою руку с раскрытой вверх ладонью и дрожащими, изогнутыми пальцами, будто хотела схватить меня. Кроваво-красный маникюр острых, как лезвия бритвы коготков грозил пронзить меня насквозь, если бы Милена дотянулась на намеченной жертвы. Я невольно шагнул назад, упершись спиной в горничную, оказавшуюся между мной и стеной.