Поднялся благоприятный ветер, и Вашингтон испугался, что британцы возьмут их в клещи: на Лонг-Айленде солдаты ринутся к Бруклинским высотам, в то время как корабли двинутся к Южному Манхэттену. 25-го он снова объезжал свои позиции — и чуть не сгорел со стыда. Это был не военный лагерь, а какая-то орда: люди шатались без цели, палили в белый свет, как в копеечку, ехали куда-то верхом и на повозках, отдаляясь на несколько миль от позиций… «Отличие между хорошо организованной армией и толпой состоит в том, что в первой — строгий порядок и дисциплина, а во второй — распущенность и разброд», — отчитывал он Патнэма. Добрый «старина Пат» делал всё, что мог, но мог-то он немного…
Вашингтон привык, когда решение уже принято, не пересматривать его и действовать по утвержденному плану. Обозревая 26 августа с Гуанских высот стройные ряды белых палаток, протянувшихся от Грейвсендской бухты на целых пять миль, и колонны солдат в красных мундирах во время ежедневного смотра, он не допускал и мысли о том, что мог ошибиться в своих предположениях, и не приказал перебросить сюда части с Манхэттена.
План был таков: генерал Патнэм руководит обороной укреплений на Бруклинских высотах, генералы Салливан и Стерлинг со своими частями прикрывают дороги и тропинки, ведущие к этой естественной преграде. Справа — Гуанская дорога, рядом с проливом Нарроус; посередине — Флатбушская дорога, скорее всего, именно по ней пойдут англичане; слева — Бедфордская дорога. Все три довольно узкие, а потому их будет легко защищать.
Сражение, если оно произойдет, развернется на покрытых лесом холмах, а в лесу американцы сражаются лучше. Патнэму был отдан приказ: выставить вперед лучшие силы и любой ценой помешать неприятелю пройти через лес и приблизиться к укреплениям.
Таким образом, менее трех тысяч необстрелянных солдат должны были удерживать фронт длиной в четыре мили; остальные — шесть тысяч — находились в бруклинских фортах. Сообщение между отрядами было затруднено, обзор в лесу — неширок. У солдат Вашингтона не было одинаковых мундиров, поэтому, чтобы не стрелять по своим, придумали отличительный знак: зеленую ветку на шляпе.
В последний момент, уже утвердив этот план после совещания с офицерами, Вашингтон вдруг вспомнил про Ямайскую дорогу, в трех милях слева от Бедфордской, самую узкую из всех, и велел отправить туда конный патруль из пяти милиционных офицеров.
В тот же вечер он вернулся в Нью-Йорк. На душе было неспокойно. Перед глазами стояли море белых палаток и фаланги красных мундиров… Судя по всему, главный удар будет нанесен всё-таки на Лонг-Айленде, с прицелом на Бруклин, написал он Хэнкоку и генералу Хиту. Хотя возможно, что это будет лишь ложный маневр с целью ослабить наши силы…
Какой тяжелый день! Покончив с официальной корреспонденцией, Джордж засел за длинное письмо Лунду Вашингтону: пусть продаст муку на Эспаньолу; северный угол дома непременно нужно покрыть кровлей, даже если за гвоздями придется посылать в Пенсильванию; камины следует доделать и вообще завершить все работы до зимы. Вашингтон прибегнул к испытанному средству психотерапии, чтобы привести себя в равновесие. «Если бы я не считал нашу борьбу справедливой… никакое материальное вознаграждение на свете не возместило бы мне потерю счастья домашней жизни и не отплатило бы мне за тяжелый труд, беспрестанно довлеющий надо мной, лишая всякой радости», — горько писал он. Черкнул еще пару слов Марте и забылся тяжелым, неровным сном. В последние дни он вообще спал очень мало.
В тот же день, когда Вашингтон осматривался в Бруклине, генерал Хоу послал за Генри Клинтоном и объявил: готовьтесь выступить нынче ночью, действовать будем по утвержденному плану.
План Клинтона, лично выезжавшего на рекогносцировку, был гениально прост. Рано утром генерал-майор Джеймс Грант поведет две бригады шотландских горцев по Гуанской дороге, совершая отвлекающий маневр. Генерал-лейтенант Леопольд Филипп фон Хайстер двинется со своими гессенцами из Флатбуша и ударит в центр. Основные же силы выступят еще ночью, под прикрытием темноты, кружным путем зайдут в тыл людям Салливана и Стерлинга и на рассвете устремятся по Ямайской дороге, в щель между американскими позициями, пробьют в них брешь и выйдут прямо к Бруклинским высотам, затянув смертельную петлю вокруг американцев.
Приказ выступать был отдан в девять вечера. Клинтон вел бригаду пехотинцев с примкнутыми штыками. За ним шел Корнуоллис с восемью резервными батальонами и четырнадцатью пушками. Замыкал шествие генерал Хоу с шестью батальонами, артиллерией и обозом. Колонна из десяти тысяч солдат растянулась на две мили. Проводниками были три местных фермера, лояльных к британцам. Палатки не сворачивали, костры оставили гореть, словно никто никуда не уходил.